Квинт Лициний 2
Шрифт:
– Вот ты где!
– ворвавшийся в комнату распаренный капитан-сослуживец прервал подтрунивание.
– Руки в ноги и бегом! От Ю-Вэ три раза звонили тебя. Давай к гаражу, куда-то едешь.
Минцев подхватился, торопливо кивнул Лазарю Соломоновичу и перешел на бег. Андропов появился во внутреннем дворике буквально через две минуты после запыхавшегося Жоры и, махнув рукой на приветствие, торопливо полез в салон:
– Садись, опаздываем на рандеву с Дмитрий Федоровичем, он нас через двадцать минут на Минском шоссе ждет. Обещал экскурсию.
Машина выскочила из распахнувшихся ворот и понеслась в сторону Арбата. Жора покосился на задумавшегося шефа
Сразу за кольцевой, у тихой деревянной Немчиновки, на обочине Минского шоссе их поджидали три черные "Волги". Машины поравнялись, и Андропов приветственно махнул сквозь стекло Устинову. Кортеж вытянулся в линию и, стремительно заглатывая километры, понесся дальше.
Ехали недолго. У Голицино свернули направо, проехали через пару КПП и высадились у новенького и совершенно непритязательного трехэтажного строения, похожего, скорее, на районную больницу, а не на секретный объект Министерства Обороны.
Встречали два генерала, один из которых был знаком по фотографиям всей стране.
– Товарищ маршал Советского Союза!
– пророкотал, вскидывая руку к выгнутой до эпатажного состояния фуражке, моложавый генерал-лейтенант.
Устинов шагнул навстречу и протянул руку:
– Добрый день, Николай Федорович. И вам добрый день, Герман Степанович.
Повернулся к стоящему чуть позади Андропову и представил подчиненных:
– Начальник Центра командно-измерительных комплексов искусственных спутников Земли и космических объектов генерал-лейтенант Шлыков Николай Федорович. Ну, а Герман Степанович, - он указал на Титова, - зам по управлению космическими аппаратами военного назначения.
Андропов представил Жору, придав ему тем самым статус не просто сопровождающего, а полноправного участника встречи:
– Георгий Минцев. Товарищ подполковник разрабатывает планы применения сил и средств Управления диверсионной разведки на особый период... И осуществляет оперативное руководство еще одной специальной группой. Как раз по этой линии, Дмитрий Федорович, было добыта, в частности, информация по вашему камчатскому кабелю. Ну и сегодняшняя тема тоже от него.
Устинов кивнул и помрачнел.
– Я бы, конечно, заложил там донные мины. Пускай бы, к чертовой матери, полетали, когда сунутся снимать записи. Слухачи...
– Да ладно...
– Андропов примиряюще махнул рукой.
– Мы им через этот канал теперь столько дезы накачаем... У меня служба активных операций с красными глазами ходит, работают без выходных. А поставите вы те мины... Ну, станет у США на одну подводную лодку на Гавайях меньше - сильно тебе легче будет?
– Да согласился я с тобой, Юрий Владимирович, согласился...
– Устинов покатал желваки и продолжил, - ладно... Вот, - обвел он рукой, - объект четыреста тринадцать - наш космос, наши глаза и уши. Пойдемте, похвастаюсь, такое мало кто видел.
В большом зале на втором этаже Устинов повернулся к Титову:
– Герман Степанович, покажите нам "Легенду" в работе.
Космонавт-2 уверенно прошел к пульту и, сев в кресло, пощелкал тумблерами. Засветился большой кинескоп, прорисовалась, набирая резкость, какая-то картинка. Затем она, повинуясь воле оператора, поплыла вверх-вправо.
– Так...
– сказал он, - смотрите, товарищи, сейчас спутник над Восточной Атлантикой. Вот это, - постучал карандашом по небольшому пятнышку на экране, - Мадейра. А в правом верхнем углу мы видим Гибралтар. Сейчас наведу на него и дам приближение.
Картинка
– Вот тут Херес и Малага, - со вкусом выговорил Титов, - Танжер на южном берегу пролива...
Прорисовалась береговая линия, проступили детали рельефа. Последними проявились светлые черточки на поверхности моря.
– Корабли, идущие сейчас через пролив. И кильватерные следы за ними, - с гордостью пояснил Устинов, - в режиме реального времени!
Минцев навис над плечом легенды и, затаив дыхание, вглядывался в медленно плывущую вправо картину.
Он! Видит! Землю из космоса! Вместе с Титовым!
Нет, у него было много в жизни упоительных мгновений. Первый прыжок и первая женщина, первая успешная операция по реальному противнику... Но эта плывущая по экрану планета перебила все. В носу неожиданно засвербило, и он резко подался назад, в тень Андропова, пока никто не заметил подозрительного блеска глаз у боевого офицера.
– Вот здесь, в "Легенде", этот реактор "Бук" и работает, - подвел итог просмотру Устинов.
– В полностью развернутом состоянии, когда на орбите работает вся группировка из семи спутников, она обеспечивают беспропускную разведку Мирового океана. А в перспективе нескольких лет - не только разведку, но и целеуказание в интересах нашего флота. Сейчас у Челомея доведут до ума сверхзвуковые противокорабельные ракеты, поставим их на подводные лодки новой серии, и тогда у нас появится возможность уничтожать крупные авианосные группировки противника. Двадцать лодок-носителей, да по двадцать четыре "Гранита" на каждой...
– он резко рубанул рукой, и лицо его стало жестким, потеряв даже след улыбки.
– По команде за первые же сутки снесем все флоты США к чертовой матери, и следа не останется.
– Еще двадцать лодок?
– Андропов болезненно поморщился.
– Ох, Дмитрий Федорович, без штанов страну оставите.
– На обороне не экономят, сам знаешь. Сожрут сразу, только дай слабину, - Устинов чуть помолчал, потом добавил, - давай, рассказывай, чем тебя наши реакторы заинтересовали.
– Погоди, я еще не все понял. А зачем их вообще на спутник ставим?
Устинов кивнул Титову, мол, отвечай. Тот встал с кресла и пояснил:
– На трех спутниках из семи стоят активные локаторы бокового обзора. Для них требуется высокая мощность, порядка трех киловатт. Плюс орбита у них низкая, если ставить солнечные батареи, то возникает парусность, приводящая к заметному сокращению срока службы спутника.
– Так...
– Юрий Владимирович побарабанил пальцами.
– Подхожу к интересующему меня вопросу: как решаются вопросы радиационной безопасности?
– После исчерпания ресурса или в случае какой-либо аварии производится расстыковка спутника на два фрагмента, один из которых - реактор. У этого фрагмента есть своя твердотопливная двигательная установка, которая уводит реактор на высокую орбиту захоронения со сроком жизни свыше двухсот пятидесяти лет. По расчетам, он должен за это время полностью высветиться. Кстати, за десять запусков у нас случилась одна авария реактора, на "Космосе-367", в семидесятом году. Через два часа после запуска реактора произошел заброс температуры первого контура выше предельной, что вызвало расплавление активной зоны. Система активной безопасности сработала штатно: спутник расцепился, сработала двигательная установка, реактор выведен на расчетную орбиту захоронения, где он и плавится себе дальше, теплоотведения-то в вакууме нет... Разбирались потом - сборщик косорукий свернул голову контрольной термопаре.