Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Там же я и оставалась в течение нескольких часов. Я потратила Бог знает сколько времени в ужасающем цирке причудливых галлюцинаций, лежа на морозном бетонном полу.
Мои родители, которые никогда не любили меня, привиделись мне.
— Ты только посмотри на себя. — Моя мать с ее ухоженными седоватыми волосами наклонилась до моего уровня, отчитывая меня, обдавала ароматом талька, которым пользовалась. — Мы всегда знали, что что-то с тобой не так. А теперь? Ты отвратительна. Употребляешь наркотики,
Я не стала противостоять или разубеждать.
Мой отец в своем твидовом костюме и кожаной кепке посмотрел вниз, как будто я была дерьмом на его ботинке.
— Я согласен с твоей матерью. Избивать этих девочек. Ты убийца. Прими это. Ты не с нами. Ты одна из них.
Мерзлота в моих костях сменилась болезненным теплом. Комната превратилась из серой бетонной до ярко-красной, наполненной кровью.
Галлоны ярко-малинового — крови моих жертв. Литры и литры небрежно пачкали мои руки.
«Нет! Я и не думала этого делать. Я не хотел делать этого. Простите меня. Пожалуйста, простите меня».
Время продолжало бежать без оглядки на меня, пока я медленно умирала на бетонном полу и становилась желеобразной, безмозглой кляксой.
***
В один день появился Кожаный Жилет. Я провела в одиночестве столько времени, что мой ум жаждал человеческого контакта. Любого человеческого контакта.
Мое сердце ёкнуло, когда он пришел за мной.
— Пришло время для твоей следующей тренировки, путана. — Он толкнул меня ногой. — Вставай.
Я больше не знала, как говорить, двигаться или притворяться человеком. Мне было холодно и голодно, и я отчаянно хотела домой.
Я попыталась вспомнить образы Кью. Вспомнить его дом и теплые объятия Сюзетт. Но ничего не выходило. Все эти счастливые воспоминания были пустыми.
На глаза наворачивались слезы, но я так давно ничего не пила, и поэтому образовывалась только одна капелька.
Кто-то поднял меня на ноги. Холодный бетон был заменен холодным воздухом, поскольку КЖ подхватил меня, удерживая перед своей отвратительной фигурой. Мое тело, настолько холодное, прижалось к нему, несмотря на то, что мозг, затуманенный наркотиками, сгорал от отвращения.
КЖ хихикнул.
— Я стал тебе нравиться? Хм, сука? — Он лизнул мою щеку и подошел к двери. — Ты полюбишь меня еще больше после сегодняшнего дня.
Мое сердце пыталось биться чаще, ужас, обуявший меня, попытался запустить адреналин, но мое сопротивление было сломлено. Прошло. Исчезло.
Один миг мы все еще были в моей комнате. В следующий оказались на полпути по коридору.
Потом мы были в другой комнате.
Потом в другом коридоре.
Прошла куча времени, оставив меня с калейдоскопом картинок.
«Сколько еще
В один момент кто-то бросил меня на пол душевой кабинки и стал поливать из шланга. Через секунду я была одета в красное платье, короткое и распутное. Оно предназначалось для того, чтобы облегать фигуру и подчеркивать сексуальность, но не выполняло ни одну из функций — только показывало то, насколько тощей и болезненной я стала. Но, по крайней мере, ткань была чистой. После нахождения в домашней рубашке Кью в течение всех этих дней, — это был рай. Одиночество обернулось вокруг моего сердца, когда КЖ выдернул материал из моих рук и выбросил единственное, что у меня осталось от Кью. Последнее, что связывало меня с человеком, который владел мной полностью.
— Верни ее. — Я подалась вперед, пытаясь добраться до мусорного ящика за Кожаным Жилетом.
Он оттолкнул меня на пол, смеясь.
— Ты не получишь того, что хочешь. Если тебе, конечно, не хочется моего члена.
Я свернулась калачиком на мокрой плитке, изо всех сил стараясь не перескакивать в другое измерение. Измерение, в котором мне больше не нужно было бояться каждый раз, когда я просыпалась, и страдать каждый раз, когда засыпала.
Время замерло, а ванная больше не существовала.
Что-то крахмальное было запихано мне в горло, а потом последовала свежая, восхитительная вода.
Затем я стою над девушкой с дубинкой в руках.
Время снова замерло. Я отключилась.
Жидкость. Горячая, влажная жидкость с металлическим привкусом. На мое лицо что-то плеснуло, и я мгновенно захлебнулась.
«О боже. Нет!»
Я уронила дубинку, сжимая живот, когда моя рвота превратилась в мучительный кашель. Кровь с губ попала в рот, и я лихорадочно пыталась отскрести язык.
«Это не ее кровь на моих зубах. Я не могла этого сделать!»
Кто-то схватил меня, поставил прямо. Я продолжала кашлять и раскачиваться, и, наконец, согнулась полностью. Слова, вырывающиеся из моего рта, прерывались жутким лаем. Я была не в себе. От меня не было толку. Они поняли. Они знали, что мой срыв ознаменовал начало конца.
Мой разум покидал меня. Я дошла до ручки, и вкус крови девушки во рту был последней каплей.
Я сделала ей больно. Я не знала, каким образом. Не помнила. Но я сделала что-то ужасное, и она страдала от моих рук.
Я не смогу жить с этим! Я все отчаяннее пыталась вырваться, извиваясь, кусая, кашляя, рыча.
— Черт, кто-нибудь дайте ей что-нибудь.
Я крутилась и дернулась, от одного только вида сжимающихся стен и удушливого ужасного кашля сотрясавшего мое тело.
Кто схватил меня за ноги, и я стала пинаться.
— Ой, ты, сука! — Оковы обхватывали мою голову, но я больше не была в этом теле. Я была в каком-то другом мире, где хотела умереть.
Игла проколола мою плоть, и мне ввели призрачно леденящее вещество, которое я теперь хорошо знала. Распространение этого белого смога сквозь мою кровь, украло мое тело, убивая разум.