Кыш и Двапортфеля: Повести
Шрифт:
«Вот я овчарка, и у меня медали. А ты какой породы?»
Кыш тоже зарычал, но спокойно ответил:
«Я — помесь. И ничем не награждён. Зато ты в наморднике, а я нет!»
И правда, наверно, овчарка злилась на весь белый свет, что на неё надели намордник, и старалась сбить его лапой…
Все собаки с медалями вели себя по-разному. Одни так, словно у них никаких медалей не было, а другие важно вышагивали и даже головы задирали повыше, чтобы их медали были видней.
— Воображалы! — сказала Снежка про таких собак.
А некоторые хозяева медалистов вышагивали ещё важнее, чем сами собаки, и гордо на всех посматривали. Непородистого Кыша они прямо уничтожали презрительными взглядами.
Я ходил и думал: «Пускай мой Кыш — помесь. Он всё равно самый лучший, самый умный и без ваших медалей. Он умеет зажигать свет, лаять на противно жужжащую бритву и выследить воришку. А кто из вас умеет читать письма хозяина? Вы красивые, знаменитые и очень мне нравитесь, но я не сменяю Кыша ни на кого из вас, вместе со всеми медалями!»
Снежка, угадав, о чём я думаю, спросила:
— А на бульдога поменяешь Кыша?
— Нет, — сказал я, — ни на кого не поменяю. Даже не спрашивай.
— А на самолёт?
— Не хочу, — сказал я.
— А на необитаемый остров?
— Зачем мне остров, если там не будет Кыша? — сказал я.
— А Гулливером хочешь стать за Кыша?
— Нет. Думаешь, мне легко будет жить среди вас, лилипутов? — спросил я.
— Ну а волшебником Хоттабычем хочешь?
— Подавно не хочу! Засунет тебя какой-нибудь джинн в бутылку, и сиди там целые века, — сказал я.
Снежка немного разозлилась, что не уговорила меня поменять Кыша, и отстала с этими предложениями.
Потом папа и дядя Сергей Сергеев подошли к палатке и стали пить пиво, макая в него соленые хрустящие хлебцы, а мама и Вета Павловна о чём-то беседовали на скамейке.
Я услышал, как папа говорит:
— Всего мог ожидать, но чтобы лучший друг, с которым я съел пуд соли, на собрании выступил против меня?.. Нет… Я этого не ожидал! Моя голова отказывается понять сей факт. Да. На собрании, когда тебя чихвостят, когда нужна поддержка… Лучший друг всаживает тебе нож в сердце! Бр-р… Уверен: сделай я сейчас рентгеновский снимок, на сердце у меня будет рубец.
Дядя Сергей Сергеев посмеивался и пил пиво, зачем-то насыпав на краешек кружки щепотку соли.
— Не веришь? Да, да! Рубец! Читал, как йог внушил сам себе, что его ошпарили кипятком и у него на теле выскочили волдыри? Так вот, и у меня на сердце рубец от твоей «дружеской» критики! Да! Я был не прав! Но ты не имел права меня ругать. Для тебя я самый лучший, самый умный человек. Как и ты для меня. Пусть нас другие ругают!
— Ну уж нет! — не согласился дядя Сергей Сергеев. — Лучше ты меня ругай, чем человек, с которым я не съел пуд соли.
Тут я не выдержал и спросил у папы, кто такой йог и почему он внушил себе, что его ошпарили. Почему бы ему не внушить себе что-нибудь приятное?
— Откуда я знаю? Я не знаком с этим йогом! Смотри на собак. Дай поговорить взрослым! — вспылил папа.
А дядя Сергей Сергеев спросил у Снежки:
— Снежка, я слышал, что ты большая специалистка по дуэлям. Как ты думаешь, почему перед дуэлью бросают перчатку, а, допустим, не носок с ноги?
— Неужели не понятно? — ответила Снежка. — Пока вы будете расшнуровывать ботинок, вас проткнут шпагой.
Я подумал, что это правда, засмеялся и вдруг увидел в палатке шоколадные медали. Папа охотно купил нам по две штуки.
Снежка хотела сразу съесть одну медаль, но я отозвал ее в сторону.
— Дай ленту от своей косички. Я на неё надену весь наш шоколад, и Кыш тоже будет с медалями.
Снежка распустила косу, я гвоздём проделал в трех шоколадках дырки, а четвёртую всё же съела Снежка. Потом я надел их на голубую ленту и повесил на шею Кыша. И прямо нельзя было отличить шоколадной медали от настоящей. Наши даже сверкали получше и размером были побольше. И на Кыша сразу стали смотреть по-другому и собаки, и их хозяева. Меня несколько раз спрашивали:
— Что за порода?
И я отвечал:
— Секретная овчарка!
Неожиданно для себя я увидел смотревшую с уважением на медали Кыша ту самую тётеньку с Птичьего рынка, которая купила красавца петуха.
Над шляпой тётеньки колыхалось и радужно играло похожее на саблю перо. Я сразу узнал это перо и догадался, что петух попал в суп. Папа тоже увидел тётеньку и поздоровался с ней.
— Это тот самый пёсик? — с завистью спросила она. — И уже три медали?
— Да. Главное, уметь выбрать собаку, — ответил папа. — Я сразу увидел в нем чемпиона. А как поживает Петя-петушок?
— С ним было много мороки, — грустно вздохнув, сказала тётенька. — Пришлось…
— Вы с ума сошли! Что вы наделали? — сдавленным голосом крикнул папа. (Тётенька растерянно смотрела на него.) — Ведь ваш петух непременно взял бы главный приз Большой петушиной выставки в Клязьме! Вы сошли с ума! Вы сами себе враг!
— Откуда же я могла это знать?
— Вы обязаны были верить в такого красавца! А рыбки? Вы не купили тогда рыбок, а именно эти рыбки стали лауреатами Лисабонской выставки рыбок и крабов! Картина-то хоть цела? — поинтересовался папа.
— Цела. Висит. Но я заметила, что вы большой шутник, — сказала тётенька.
— Митя, мы ушли! — крикнула в этот момент мама, и мы ушли, уводя Кыша от тётеньки, которая наверняка ругала себя за то, что не купила его раньше нас…
Нам со Снежкой было весело. Невдалеке играла то и дело одна и та же музыка, и по радио вызывали для получения медалей собак.
Кыш всё время беспокойно старался принюхаться к шоколадкам, хотя сладкого не любил.
Мы засмотрелись на боксёра, который держал в зубах зонтик; я забыл про Кыша, потом обернулся и увидел его рядом с огромным серым догом.