Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2
Шрифт:
Когда я кончил чтение, Лев Николаевич, приветливый и растроганный, сказал:
– Хорошо… очень хорошо! Откуда вы так хорошо знаете тон русского крестьянина?
Я сказал, что очень люблю наш народ и его песни, которые я изучал на местах в дружеском общении с народом.
– Иногда, бывало, и чарку с ними выпьешь… Изучал я русскую песню и на посиделках… Таким образом я и познакомился с языком нашего народа, – сказал я.
– Да, – произнес Лев Николаевич, – очень, очень хорошо… Аким хорош… Матрена тоже. Но Анютка особенно. Она у вас очень превосходна. Если бы актриса сыграла ее наполовину так, как вы ее читаете, – я был бы очень доволен.
Эти слова очень ободрили меня.
– А вот Митрич, – сказал Лев Николаевич, – он у вас не тот… Не надо забывать, что Митрич побывал в солдатах и в городах, и у него уже иная манера говорить и другое понимание жизни, нежели у деревенских людей [210] ‹…›.
– Лев Николаевич, не будете ли вы так добры, чтобы указать мне, как надо читать Митрича, – попросил я.
Он взял
210
Давыдов делился с Н. С. Васильевой своими впечатлениями о чтении Толстым сцены разговора Митирча и Анютки: «Но как ярко, как образно прочитал он ее!!! Я был в неописуемом восторге. Так читал только Островский» (Из воспоминаний Н. С. Васильевой о первых постановках «Власти тьмы» и «Плодов просвещения» на сцене Александринского театра // «Ежегодник императорских театров». 1911. Вып. 1. С. 22).
В. Н. Рыжова
Толстой в Малом театре
Я познакомилась со Львом Николаевичем во время постановки в Малом театре пьесы «Власть тьмы», взятой Н. А. Никулиной для своего бенефиса. Можно представить мое волнение, когда я, получив такую ответственную роль, как Акулина, да еще характерную – бытовую, на которой мне пришлось впервые пробовать свои силы, да еще среди таких исполнителей, как Н. А. Никулина – Анисья, М. П. Садовский – Петр, Митрич – мой отец Н. И. Музиль, Матрена – О. О. Садовская, Аким – В. А. Макшеев, и только один Никита тоже молодой, тоже только что начавший свою карьеру в Малом театре – И. А. Рыжов.
С этой пьесой было много хлопот и шума, так как вначале власти не разрешали ее у нас играть, хотя она шла в Народном театре «Скоморох» у Черепанова [211] .
К Льву Николаевичу ездили в Ясную Поляну и упросили его приехать в Малый театр и прочесть пьесу артистам [212] . Мы, все артисты, очень взволновались, когда узнали, что к нам приедет сам Л. Н. Толстой читать пьесу.
Чтение происходило в конторе театров на Большой Дмитровке. Собралась почти вся труппа, и чувствовалась во всех какая-то приподнятость, торжественность. Мы будем слушать и разговаривать с великим творцом «Детства и отрочества», «Войны и мира», «Анны Карениной». И вот он вошел – скромный, с какой-то тихой, стыдливой улыбкой на лице, и эта простота и скромность еще больше возвысили его в наших глазах. С первых же слов, прочитанных им, так ярко и так сочно стали вставать перед нами образы действующих лиц, а сцена Анютки с Митричем произвела прямо потрясающее впечатление.
211
Драма «Власть тьмы» была написана Толстым в конце 1886 г. в сравнительно короткое время: в октябре началась работа, а в декабре Толстой уже правил корректуры. Впервые напечатана: Сочинения гр. Л. Н. Толстого. Часть 12. М., 1886. Горячо встреченная русским обществом, пьеса в том же 1886 г. была запрещена для постановки на сцене, а в марте 1887 г. последовало еще более категорическое вторичное запрещение. Близившиеся к завершению репетиции в Александринском театре были прерваны. Этому решению, на долгие годы закрывшему доступ пьесе на русскую сцену, предшествовали ожесточенные нападки на новое произведение Толстого со стороны официальных и церковных кругов. Особенно зловещую роль в этой травле автора «Власти тьмы» сыграл обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев (см.: Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. Л., 1929. С. 243–244; Победоносцев К. П. Письма Победоносцева к Александру III: в 2 т. Т. 2. М., 1926. С. 130–134). Впервые «Власть тьмы» была поставлена в 1880 г. на сцене «Th'e^atre libre» в Париже, на русской же профессиональной сцене – лишь в 1895 г.
Антрепренеру А. А. Черепанову удалось уже в октябре 1895 г. поставить пьесу на сцене московского театра «Скоморох», где она была сыграна более ста раз подряд; на тридцать шестом представлении присутствовал Толстой.
212
Четвертого ноября 1895 г. к Толстому приезжали режиссер Малого театра С. А. Черневский и художник-декоратор К. Ф. Вальц для получения авторских указаний о постановке пьесы. Тогда же они обратились к Толстому с просьбой прочесть пьесу труппе театра.
Мы сидели ошеломленные, очарованные его чтением. Исключительно он читал Акима – это знаменитое «тае» Акима он так разнообразно и так удивительно говорил, что в этом «тае» читались целые глубокие мысли.
После чтения все закидали его вопросами относительно своих ролей, и он так просто, как-то конфузясь, давал нам яркие черточки, одним словом обрисовывая характер, и сразу становилось ясно, чего он хочет, а главное «что надо», чтобы дать живой образ – живого мужика, а не трафарет.
Я с трепетом слушала и записывала каждое слово, относящееся к моей роли. Потом начались репетиции, на которых его просили присутствовать [213] . Поражала его простота, его необыкновенная деликатность и какая-то почти детская конфузливость. Он всегда приходил как-то незаметно в своей блузе и башлыке, пробирался тихонько в темный зрительный зал и смотрел, как мы репетировали. Бывал на репетициях и в сопровождении своей жены Софьи Андреевны и дочери своей Татьяны Львовны, которые были всегда с нами очень любезны и приветливы, давали нам ценные указания насчет бабьих нарядов, как их надо надевать, как повязывать головы по-бабьи и как повязывать их девушкам. Костюмы были привезены из Ясной Поляны.
213
Двадцать восьмого ноября 1895 г. Толстой присутствовал на генеральной репетиции «Власти тьмы» в Малом театре. В записной книжке он сделал ряд замечаний о постановке пьесы и игре актеров (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 53. С. 268–269).
Толстой посещал репетиции «Власти тьмы» в Малом театре в 1895 г. В дневнике 7 декабря 1895 г. он записал: «… был в театре на репетициях „Власти тьмы“. Искусство, как началось с игры, так и продолжает быть игрушкой и преступной игрушкой взрослых…» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 53. С. 72).
Лев Николаевич был очень доволен исполнением своей пьесы. Я была бесконечно счастлива, когда получила похвалу из уст самого Льва Николаевича, что я даю настоящую деревенскую девку. Лев Николаевич окрылил и поддерживал меня в моем стремлении придать характерность роли Акулины – дать ее тупой и грубой, в то же время дать оправдание ее животной тупости, ее минутами почти звериной жестокости, которая могла родиться в придушенной атмосфере темноты и забитости.
И так во все время подготовки этой пьесы мне пришлось с ним встречаться на репетициях и беседовать, нет, вернее – слушать и впитывать его слова, его указания, потому что они были всегда глубоки, всегда ярки и необычайны.
Года через два мой отец, Николай Игнатьевич Музиль, ездил к Льву Николаевичу в Ясную Поляну, так как Лев Николаевич обещал отцу пьесу для его бенефиса. Эта пьеса была «Живой труп». Но она оказалась еще неготовой, и отцу не пришлось ее поставить [214] .
Я помню, как я была счастлива и горда, когда по возвращении из Ясной Поляны отец рассказывал о том, как он был у Льва Николаевича и как он его спросил:
– Ну, а что моя Акулина? Много ли она играет и как ее успехи?
214
Драма «Живой труп» в то время существовала только в замысле. Ср. дневниковую запись 1897 г.: «Вчера… целый день складывалась драма-комедия «Труп» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 53. С. 172). Толстой усиленно работал над пьесой в 1900 г., затем не раз возвращался к мысли о драме, но она так и осталась незаконченной. Впервые опубликована: «Русское слово». 1911. 23 сентября.
Толстой был очень доволен, когда узнал, что Акулина вышла замуж за Никиту (И. А. Рыжова), и просил нам передать свое поздравление, пожелания нам счастья как в личной жизни, а также и на сцене.
Теперь, глядя на портрет Льва Николаевича, вспоминается день чтения пьесы, его необычайное мастерство не только гениального писателя, но и чтеца. Исключительное богатство интонаций, необыкновенная простота и образность речи, четкость, с которой он вычерчивал характеры его живых, настоящих крестьян.
К. С. Станиславский
Знакомство с Л. Н. Толстым
Приблизительно в это время ‹1893 г.› наш любительский кружок, Общество искусства и литературы, играл несколько спектаклей в Туле. Репетиции и другие приготовления к нашим гастролям происходили там же, в гостеприимном доме Николая Васильевича Давыдова, близкого друга Льва Николаевича Толстого. Временно вся жизнь его дома приспособилась к театральным требованиям. В промежутках между репетициями происходили шумные обеды, во время которых одна веселая шутка сменялась другой. Сам, уже немолодой, хозяин превратился в школьника.
Однажды, в разгар веселья, в передней показалась фигура человека в крестьянском тулупе. Вскоре в столовую вошел старик с длинной бородой, в валенках и серой блузе, подпоясанной ремнем. Его встретили общим радостным восклицанием. В первую минуту я не понял, что это был Л. Н. Толстой [215] . Ни одна фотография, ни даже писанные с него портреты не могут передать того впечатления, которое получалось от его живого лица и фигуры. Разве можно передать на бумаге или холсте глаза Л. Н. Толстого, которые пронизывали душу и точно зондировали ее! Это были глаза то острые, колючие, то мягкие, солнечные. Когда Толстой приглядывался к человеку, он становился неподвижным, сосредоточенным, пытливо проникал внутрь его и точно высасывал все, что было в нем скрытого – хорошего или плохого. В эти минуты глаза его прятались за нависшие брови, как солнце за тучу. В другие минуты Толстой по-детски откликался на шутку, заливался милым смехом, и глаза его становились веселыми и шутливыми, выходили из густых бровей и светили. Но вот кто-то высказал интересную мысль, – и Лев Николаевич первый приходил в восторг; он становился по-молодому экспансивным, юношески подвижным, и в его глазах блестели искры гениального художника.
215
Знакомство Станиславского с Толстым состоялось 31 октября 1893 г.