Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2
Шрифт:
В описываемый вечер моего первого знакомства с Толстым он был нежный, мягкий, спокойный, старчески приветливый и добрый. При его появлении дети вскочили со своих мест и окружили его тесным кольцом. Он знал всех по именам, по прозвищам, задавал каждому какие-то непонятные нам вопросы, касающиеся их интимной домашней жизни.
Нас, приезжих гостей, подвели к нему по очереди, и он каждого подержал за руку и позондировал глазами. Я чувствовал себя простреленным от этого взгляда. Неожиданная встреча и знакомство с Толстым привело меня в состояние какого-то оцепенения. Я плохо сознавал, что происходило во мне и вокруг меня. Чтоб понять мое состояние, нужно представить себе, какое значение имел для нас Лев Николаевич.
При жизни его мы говорили: «Какое счастье жить в одно время с Толстым!» А когда становилось плохо на душе или в жизни и люди казались зверями, мы утешали себя мыслью, что там, в Ясной Поляне, живет он – Лев Толстой! И снова хотелось жить.
Его посадили за обеденный стол против меня.
Должно быть, я был очень странен в этот момент, так как Лев Николаевич часто посматривал на меня с любопытством. Вдруг он наклонился ко мне и о чем-то спросил.
Оказалось, что Толстой хотел знать, какую пьесу мы играем в Туле, а я не мог вспомнить ее названия. Мне помогли.
Лев Николаевич не знал пьесы Островского «Последняя жертва» и просто, публично, не стесняясь, признался в этом [216] ; он может открыто сознаться в том, что мы должны скрывать, чтоб не прослыть невеждами. Толстой имеет право забыть то, что обязан знать каждый простой смертный.
– Напомните мне ее содержание, – сказал он.
Все затихли в ожидании моего рассказа, а я, как ученик, проваливающийся на экзамене, не мог найти ни одного слова, чтобы начать рассказ. Напрасны были мои попытки, они возбуждали только смех веселой компании. Мой сосед оказался не храбрее меня. Его корявый рассказ тоже вызвал смех. Пришлось самому хозяину дома, Николаю Васильевичу Давыдову, исполнить просьбу Л. Н. Толстого.
216
Пьеса А. Н. Островского «Последняя жертва» была написана в 1877 г. («Отеч. зап.». 1878. № 1). Со времени первого представления в Малом театре (8 ноября 1877 г.) «Последняя жертва» – одна из репертуарных пьес Островского.
Сконфуженный провалом, я замер и лишь исподтишка виновато осмеливался смотреть на великого человека. В это время подавали жаркое.
– Лев Николаевич! Не хотите ли кусочек мяса? – дразнили взрослые и дети вегетарианца Толстого.
– Хочу! – пошутил Лев Николаевич.
Тут со всех концов стола к нему полетели огромные куски говядины. При общем хохоте знаменитый вегетарианец отрезал крошечный кусочек мяса, стал жевать и, с трудом проглотив его, отложил вилку и ножик:
– Не могу есть труп! Это отрава! Бросьте мясо, и только тогда вы поймете, что такое хорошее расположение духа, свежая голова!
Попав на своего конька, Лев Николаевич начал развивать хорошо известное теперь читателям учение о вегетарианстве.
Толстой мог говорить на самую скучную тему, и в его устах она становилась интересной. Так, например;, после обеда, в полутьме кабинета, за чашкой кофе, он в течение более часа рассказывал нам свой разговор с каким-то сектантом, вся религия которого основана на символах. Яблоня на фоне красного неба означает такое-то явление в жизни и предсказывает такую-то радость или горе, а темная ель на лунном небе означает совсем другое; полет птицы на фоне безоблачного неба или грозовой тучи означает новые предзнаменования и т. д. Надо удивляться памяти Толстого, который перечислял бесконечные приметы такого рода и заставлял какой-то внутренней силой слушать, с огромным напряжением и интересом, скучный по содержанию рассказ!
Потом мы заговорили о театре, желая похвастаться перед Львом Николаевичем тем, что мы первые в Москве играли его «Плоды просвещения» [217] .
– Доставьте радость старику, освободите от запрета «Власть тьмы» и сыграйте! – сказал он нам [218] .
– И вы позволите нам ее играть?! – воскликнули мы хором.
– Я никому не запрещаю играть мои пьесы, – ответил он. Мы тут же стали распределять роли между членами нашей молодой любительской труппы. Тут же решался вопрос, кто и как будет ставить пьесу; мы уже поспешили пригласить Льва Николаевича приехать к нам на репетиции; кстати, воспользовались его присутствием, чтобы решить, какой из вариантов 4-го акта нам надо играть, как их соединить между собой, чтобы помешать досадной остановке действия в самый кульминационный момент драмы [219] . Мы наседали на Льва Николаевича с молодой энергией. Можно было подумать, что мы решаем спешное дело, что завтра же начинаются репетиции пьесы.
217
Весной 1890 г., после постановки «Плодов просвещения» любительской труппой в придворном театре в Царском Селе, был издан циркуляр Главного управления по делам печати, запрещающий постановку комедии повсюду, кроме любительских спектаклей (Раскольников Ф. Цензурные мытарства Л. Н. Толстого-драматурга // «Красная новь». 1928. № 11. С. 139–142). В конце января 1891 г. Станиславский отправил письмо Толстому с приглашением от Общества искусства и литературы посетить спектакль. 8 февраля 1891 г. состоялось первое представление комедии на сцене Немецкого клуба в Москве силами членов Общества искусства и литературы под руководством Станиславского (Станиславский К. С Художественные записи. 1877–1892. М. – Л.: «Искусство», 1939. С. 114–115). Спектакль был разрешен как любительский. Ввиду большого успеха был повторен несколько раз. Позднее, после снятия запрета для сцен императорских театров, «Плоды просвещения» были поставлены в конце сентября 1891 г. в Александринском театре в Петербурге и в декабре того же года на сцене Малого театра в Москве.
218
Драма «Власть тьмы» была написана Толстым в конце 1886 г. в сравнительно короткое время: в октябре началась работа, а в декабре Толстой уже правил корректуры. Впервые напечатана: Сочинения гр. Л. Н. Толстого. Часть 12. М., 1886. Горячо встреченная русским обществом, пьеса в том же 1886 г. была запрещена для постановки на сцене, а в марте 1887 г. последовало еще более категорическое вторичное запрещение. Близившиеся к завершению репетиции в Александринском театре были прерваны. Этому решению, на долгие годы закрывшему доступ пьесе на русскую сцену, предшествовали ожесточенные нападки на новое произведение Толстого со стороны официальных и церковных кругов. Особенно зловещую роль в этой травле автора «Власти тьмы» сыграл обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев (см.: Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. Л., 1929. С. 243–244; Победоносцев К. П. Письма Победоносцева к Александру III: в 2 т. Т. 2. М., 1926. С. 130–134). Впервые «Власть тьмы» была поставлена в 1880 г. на сцене «Th'e^atre libre» в Париже, на русской же профессиональной сцене – лишь в 1895 г.
219
В декабре 1886 г., уже после того, как драма «Власть тьмы» была отдана в печать, Толстой написал новый вариант последних явлений четвертого действия. Им, по замыслу Толстого, можно было заменять сцены убийства ребенка (в первоначальном тексте 12–16 явления того же действия). В декабре 1886 г. Толстой писал М. Г. Савиной, в бенефис которой предполагалось поставить «Власть тьмы» в Александринском театре: «Боюсь, что она покажется петербургской публике и вам слишком грубою. Четвертый акт с того места, где отчеркнуто красным карандашом, много изменен» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 63. С. 455).
Сам Лев Николаевич, участвуя в этом преждевременном совещании, держал себя так просто и искренно, что скоро нам стало легко с ним. Его глаза, только что прятавшиеся под нависшими бровями, блестели теперь молодо, как у юноши.
– Вот что, – вдруг придумал Лев Николаевич и оживился от родившейся мысли, – вы напишите, как надо связать части, и дайте мне, а я обработаю по вашему указанию.
Мой товарищ, к которому были обращены эти слова, смутился и, не сказав ни слова, спрятался за спину одного из стоявших около него. Лев Николаевич понял наше смущение и стал уверять нас, что в его предложении нет ничего неловкого и неисполнимого. Напротив, ему только окажут услугу, так как мы – специалисты. Однако даже Толстому не удалось убедить нас в этом.
Прошло несколько лет, во время которых мне не пришлось встретиться с Львом Николаевичем.
Тем временем «Власть тьмы» была пропущена цензурой и сыграна по всей России. Играли ее, конечно, как написано самим Толстым, без какого-либо соединения вариантов 4-го акта. Говорили, что Толстой смотрел во многих театрах свою пьесу, кое-чем был доволен, а кое-чем – нет [220] .
Прошло еще некоторое время. Вдруг я получаю записку от одного из друзей Толстого, который сообщает мне, что Лев Николаевич хотел бы повидаться со мною. Я еду, он принимает меня в одной из интимных комнат своего московского дома. Оказалось, что Толстой был неудовлетворен спектаклями и самой пьесой «Власть тьмы».
220
Толстой посещал репетиции «Власти тьмы» в Малом театре в 1895 г. В дневнике 7 декабря 1895 г. он записал: «… был в театре на репетициях „Власти тьмы“. Искусство, как началось с игры, так и продолжает быть игрушкой и преступной игрушкой взрослых…» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 53. С. 72).
– Напомните мне, как вы хотели переделать четвертый акт. Я вам напишу, а вы сыграйте.
Толстой так просто сказал это, что я решился объяснить ему свой план. Мы говорили довольно долго ‹…›.
Помню еще случайную встречу с Львом Николаевичем Толстым в одном из переулков близ его дома. Это было в то время, когда он писал свою знаменитую статью против войны и военных [221] . Я шел с знакомым, который хорошо знал Толстого [222] . Мы встретили его. На этот раз я опять оробел, так как у него было очень строгое лицо и глаза его спрятались за густые нависшие брови. Сам он был нервен и раздражителен. Я шел почтительно сзади, прислушиваясь к его словам. С большим темпераментом и жаром он высказывал свое порицание узаконенному убийству человека. Словом, он говорил о том, что написал в своей знаменитой статье. Он обличал военных, их нравы с тем большей убедительностью, что в свое время он проделал не одну кампанию. Он говорил не на основании теории только, а на основании опыта. Нависшие брови, горящие глаза, на которых, казалось, каждую минуту готовы были заблестеть слезы, строгий и вместе с тем взволнованно-страдающий голос.
221
Речь идет о статье «Христианство и патриотизм», которая писалась в 1893–1894 гг.
222
Общий знакомый Станиславского и Толстого, присутствовавший при этой сцене, – Л. Сулержицкий. Ср. воспоминания М. Горького, наст. том.
Вдруг из-за угла скрещивающихся улиц, как раз навстречу нам, точно выросли из-под земли два конногвардейца в длинных солдатских шинелях, с блестящими касками, со звенящими шпорами и с шумно волочащимися саблями… Красивые, молодые, стройные, высокие фигуры, бодрые лица, мужественная, выправленная, вышколенная походка, – они были великолепны. Толстой замер на полуслове и впился в них глазами, с полуоткрытым ртом и застывшими в незаконченном жесте руками. Лицо его светилось.
– Ха-ха! – вздохнул он на весь переулок. – Хорошо! Молодцы! – И тут же с увлечением начал объяснять значение военной выправки. В эти минуты легко было узнать в нем старого опытного военного ‹…›.