Лабиринт Данимиры
Шрифт:
— Но зачем это Леару? Он же первый в очереди на престол и когда-нибудь получит всё.
— Отец как-то произнёс вслух, что предпочёл бы видеть на престоле Эрмитании меня. И потом ещё не один раз произнёс. Чисто теоретически, разумеется, и в приватных беседах, но приватность в замке вещь относительная. Леар воспринял теории отца негативно. Он у нас немного параноик… впрочем, как и любой из Карагиллейнов. У нас, видишь ли, сложные семейные взаимоотношения.
— Вижу. Сложные взаимоотношения? Это ещё мягко
— Я слишком силён. Леар предпочёл бы видеть меня без каких-либо владений. Так что не думаю, что ты попала бы домой, согласившись уйти с бала. И не думай на Хима. Мы с ним порыкиваем друг на друга, но не враждуем всерьёз.
Я обдумала новую информацию и сказала:
— Ну, раз так… Ты уверен, что в «карман бога» тебя именно Илгалея отправила?
Он взглянул на меня остро и сказал:
— Я всегда держу в уме альтернативные версии. Рано или поздно я разберусь со всем. — Он вдруг снова взял мои руки в свои. — Мы отвлеклись от главной темы. Ты не ответила мне.
— Это ты про что?
— Это я про то. Даня, почему ты сказала «нет»?
Я скосила глаза — огненный вензель продолжал пылать на столе.
Действительно, будто бы ничего не изменилось. Ему по-прежнему хотелось ко мне прикасаться, а мне — чувствовать его прикосновения. Может, и правда, нить не причём… и королевство не причём?
Робкая надежда шевельнулась в моей душе и тут же я поняла, как устала. Это была самая длинная ночь в моей жизни. Наверное, уже светало. Было чувство, что скелеты, вывалившиеся изо всех шкафов, погребли меня под собой. Сил выяснять отношения не было, поэтому я пробормотала:
— Пока не выясню, что с родителями, ни о чём думать не могу… потом.
Он оживился:
— «Потом» — это же не «нет»?
— Да, это не «нет». Но это твёрдое «потом». Верни меня домой.
— Мы можем отложить официальное торжество, — вкрадчиво промурлыкал он. — Свадьба будет скромной и быстрой.
Я вздохнула и сказала:
— Кайлеан! Попробуй взглянуть с такой стороны: родители невесты — уже не чужие люди. Какая свадьба — а вдруг твоя тёща в фашистском плену?!
Он уставился на меня глазами мадагаскарского лемура.
По-моему, мысль о том, что у него будет тёща, потрясла Кайлеана Георгиевича сильнее всех откровений этой ночи. Он даже как-то притих… должно быть, глубоко задумался о коварных превратностях судьбы, подстерегающих адского демона на жизненном пути. Потом очнулся:
— Ты устала, ступай к себе. Я ещё побуду здесь.
— Ты ведь отпустишь меня домой?
Кайлеан сжал губы, потом сказал:
— Ступай. Я извещу тебя о своём решении.
Я поплелась к выходу, но
Я оглянулась.
— Дверь. Она теперь не открывается.
Он сидел, непривычно сгорбившись, глядя на обрывок своей пентаграммы и, казалось, ничего не слышал. Эго Кайлеана изменяло свою суть и процесс был болезненным.
— Что это за знак? — спросила я, чтобы вывести его из оцепенения.
Кайлеан ещё немного посидел в задумчивости, потом положил руку на стол, красная нить скользнула к хозяину.
Он встал, подошёл и протянул открытую ладонь. Нить уютно свернулась на ней, вновь изобразив тот же знак.
— Это адвинт, древний рунический язык программирования пентаграмм. И это руна «сердце»… Чудовище… то есть я… отдал тебе своё сердце.
Внутри у меня всё сжалось.
— Это же не приворот? Ты же не поэтому…
Он покачал головой:
— Всё свершилось раньше. Чудовище просто констатировал факт. Я называл его глупцом… а глуп был именно я. Дай мне свою руку, Данимира.
Я поняла и возразила:
— Не надо. Мы оба хотим настоящего.
— Когда я рядом с тобой, всё настоящее… всё обретает смысл. Остальное неважно.
Если это было не объяснение в любви, то я не знала, как ещё можно воспринять его слова. В непреодолимом порыве я прильнула к нему и потянулась губами, привстав на цыпочки… он тут же мне ответил.
… Всё было по-прежнему, ничего не изменилось. Нас по-прежнему тянуло друг к другу как магнитом, и мистическая связь была тут не причём. И никакие сокровища в мире не могли породить такие чувства. Несколько раз мы размыкали губы, но только для того, чтобы глотнуть воздуха.
Первым отпрянул Кайлеан.
— Данимира, иди спать. Иначе моё «сейчас» окажется сильнее твоего «потом».
Кто знает, почему он не терял голову, когда её была готова потерять я. Может быть, всё ещё лелеял надежду на совместное царствование…
— Иди, — снова сказал Кайлеан. — Только сперва дай мне руку.
Я положила руку ему на грудь и, пока он возвращал на моё запястье нить, сбивчиво и пылко произнесла:
— Всё так сложно и так запутано, и порою кажется безнадёжным… и я не хочу ни с кем воевать… но хочу быть с тобой! Придумай же что-нибудь!
— Что-нибудь? — он приподнял брови.
— Что-нибудь, чтобы мне не пришлось терзаться угрызениями совести до конца дней. Придумай для нас… альтернативный финал.
Он помолчал, потом толчком отворил дверь.
— Постарайся выспаться. Завтра будет трудный день.
Я с испугом и надеждой повторяла в уме его слова. Завтра будет трудный день? Что он имел в виду?
Ответ на этот вопрос я получила поздним утром, когда меня разбудила Дрю, зависшая над постелью.