Лабиринт для Слепого
Шрифт:
Глава 16
Глеб лежал на жестких досках, прижав руки к груди.
Затем он медленно разжал затекшие пальцы и, приложив ладони к лицу, принялся ощупывать его Правый глаз опух. Правый висок был рассечен, губы разбиты.
Глеб тщательно изучил все ссадины и ушибы.
«Неплохо поработали, – отметил он, – давненько меня так не били, причем столь зверски и нагло. Ну что ж, если удача меня не покинет, то я поквитаюсь со своим обидчиком, обязательно поквитаюсь, и он будет наказан. Но это лишь в том случае, если мне
В подвале стоял нестерпимый холод.
«Черт бы их подрал! – подумал Глеб. – Хотя если было бы жарко, то наверное, раны болели бы невыносимо. Впрочем, человек может притерпеться к любой боли, главное, чтобы с психикой было вес в порядке. А с психикой у меня все в порядке, и голова соображает довольно ясно».
Глеб прикрыл глаза и погрузился в тяжелое забытье.
Очнулся он не через несколько минут, как рассчитывал, а через несколько часов.
Холод пробирал до костей. Глеб зябко поежился, подтянул ноги к животу, осторожно повернулся на другой бок.
«Будь они неладны! – подумал он о своих тюремщиках. – Сунули в этот чертов склеп! Здесь только огурцы да квашеную капусту держать, а не живого человека. Хотя им на мое здоровье, наверное, глубоко плевать. Впрочем, Савельев говорил, что он меня оставит в живых, чтобы я использовал информацию, которую он мне выдал, в его интересах».
И Глеб принялся прокручивать в уме фамилии, даты, суммы, названные Савельевым. Этот процесс был для Сиверова довольно утомителен, но Глеб пунктуально и скрупулезно, как заправский бухгалтер, пытался восстановить и закрепить в памяти все то, что услышал от отставного полковника КГБ.
Когда с этим делом было покончено, Глеб встал на ноги и переключился на борьбу с холодом. Он приседал, ходил от стены к стене, отжимался от дощатого топчана.
"Если бы не наручники… – с горечью подумал Глеб. – Хотя что это может изменить? Дверь, скорее всего, так крепка, что ее можно высадить лишь танком.
Сделана на совесть".
Он подошел к железной двери, ощупал массивные петли и прижался лбом к холодному металлу, пытаясь услышать, что творится снаружи. За дверью, в огромном подвале, стояла гробовая тишина, ни звука не долетало до Глеба.
«Черт бы их подрал! Может быть, они обо мне забыли?»
Глеб начал колотить кулаками в дверь и громко кричать:
– Эй, есть кто-нибудь живой?!
Это продолжалось довольно долго, Глебу даже стало жарко. Он чувствовал, что силы вернулись к нему, а вместе с силами вернулась и уверенность в том, что он и на сей раз сможет выбраться, главное – нужно сделать это как можно скорее.
Поняв, что на его призывы никто не придет, Глеб Сиверов вновь принялся расхаживать от стены к стене, меряя тесную камеру шагами.
«А если еще и лампочка погаснет… Тогда мне не поможет даже то, что я могу видеть в темноте. Ведь тьма будет кромешной, в ней невозможно будет различить что-либо, и придется полагаться только на свой слух».
Уже подходили
– Эй, не пора ли меня выпустить? – задавал неизменный вопрос Глеб, обращаясь к охраннику, возившемуся за дверью.
– Когда будет надо, тогда и выпустим. А пока сиди, – следовал неизменный ответ.
На втором этаже зазвонил телефон. Один из помощников бывшего полковника Савельева взял трубку, и выражение его лица изменилось.
– Это тебя, – обратился он к начальнику охраны.
Тот быстро вскочил с кресла и схватил телефонную трубку.
– Это Савельев, – послышалось из трубки.
– Да, я слушаю, Владимир Владиславович.
– Беркутов, будь внимателен, – отчетливо, словно находился в соседней комнате, приказал Савельев.
– Да-да, я слушаю.
– Положи телефонную трубку на стол, затем подойди к маленькому шкафу в углу у окна, открой его. Там увидишь рубильник. Опустишь ручку вниз. Ты меня понял?
– Да, понял, Владимир Владиславович.
– Тогда положи трубку и действуй.
– А что это? Зачем?
– Не рассуждай! Скорее!
– Откуда вы звоните?
– Потом, когда опустишь рубильник, я тебе все объясню.
Начальник охраны, тридцативосьмилетний Виктор Беркутов по кличке Ломовик, двинулся в угол, опустился на корточки, открыл дверку шкафа и действительно увидел рубильник. Он положил ладонь на эбонитовую ручку, пожал плечами, повернулся к двум своим приятелям, сидевшим на диване с сигаретами в руках, и, боясь, что Савельев сможет услышать его голос, прошептал:
– По-моему, наш шеф… У него поехала крыша.
И резко опустил рубильник.
Ровно через три секунды раздался страшный грохот, и двухэтажный особняк взлетел на воздух. Еще долго поднимались клубы пыли и дыма, еще долго горела мебель.
Владимир Владиславович Савельев услышал в трубке грохот и довольно улыбнулся. Все получилось именно так, как он рассчитывал. И значит, не зря в свое время были истрачены большие деньги, не зря нанимали профессиональных взрывников.
«Сейчас ночь, наверняка все мои люди находились в доме, и вряд ли кто-нибудь уцелел. Шутка ли – почти тонну взрывчатки заложили под дом».
Глеб Сиверов услышал взрыв и мгновенно среагировал. Он упал на пол, подкатился под топчан и закрыл голову руками в наручниках. Он действовал автоматически, сработала выучка – еще та, военная.
Ведь только со стороны могло показаться, что прогремел один взрыв, а на самом деле их было четыре. Под каждым углом здания был свой заряд взрывчатки, и взорвались они не одновременно, а с небольшими, почти незаметными интервалами. И Глеба Сиверова спасло то, что после первых трех взрывов он уже лежал на холодном цементном полу, укрывшись под топчаном. Обвалилась кирпичная кладка, рухнули балки и плиты.