Лабиринт Осириса
Шрифт:
Халифа повел лучом фонаря вокруг, потом посветил в галерею и, стоя между направляющими, посмотрел вниз. Направляющие шли рядом со стенами. Сюда что-то привозили снизу. Вкатывали или затаскивали лебедкой на платформу и с нее грузили в кузовы машин. Руду? Золото? Детектив не мог ответить на этот вопрос. Он сделал несколько шагов вперед. Его поглотила темнота, настолько густая, что он мог ее осязать, словно прокладывал путь, раздвигая тугую паутину. Внизу стремительно метались тени – с насиженных мест взлетели напуганные внезапным светом летучие мыши. Металлические полосы уходили все дальше. Халифа сделал еще несколько шагов. Направляющие не кончались. Пинскер прошел галерею целиком, и, по его оценке, она уходила почти на милю. Неужели рельсы тянутся до самого конца? Что-то подсказывало Халифе, что так оно и было. То, что здесь грузили, привозили из самых недр шахты. И чтобы узнать, что это такое, необходимо туда спуститься.
Халифа попятился. Сердце гулко стучало, дыхание вырывалось быстрыми, короткими толчками.
Детектив был не из пугливых. Его не страшили ни темнота, ни закрытые пространства. Сколько раз в одиночку он обследовал в Долине царей и не такие гробницы. Мрачные, где не бывал ни один турист и куда приходилось спускаться на четвереньках, а то и на животе. Он любил пощекотать себе нервы.
Но сегодня все обстояло иначе. Сегодня он откровенно струсил. Испугался, как никогда в жизни. Было что-то зловещее в окутавшей его темноте, в сводящей с ума путанице катакомб, где царила атмосфера человеческого горя. Не просто зловещая – угрожающая, приводящая в ужас. Вся шахта источала… зло.
Халифа еще попятился и, выбравшись из галереи и оказавшись во входной камере, поспешно направился к воротам.
За те десять минут, что он пробыл в шахте, снаружи заметно потемнело. Но по сравнению с подземной чернотой это был яркий день. Детектив глотнул воздуха.
Он не пересилил себя. Не сумел спуститься на дно. Нет, только не в одиночку. С него хватило пяти метров. Полтора километра в глубь земли – это исключалось. Он поедет домой и на днях вернется сюда с коллегами, с подмогой. Теперь он знает, где находится рудник, знает, как к нему добраться. Ривка Клейнберг, корпорация «Баррен», грузовая компания «Зосер» – с этим можно подождать, потому что никакими силами на земле…
Он возвратился внутрь. Снова дошел до платформы и нырнул под нее в галерею. На этот раз тьма показалась еще враждебнее, будто сам воздух хотел прогнать его прочь. Халифа размахивал фонарем, разрубая лучом темноту, и удивлялся, как Самюэл Пинскер умудрялся не бояться? Какая безумная, навязчивая мысль влекла его сюда и неделями держала в шахте, заставляя ползать в кромешной тьме, аккуратно нанося на бумагу план лабиринта? От одной этой мысли детективу сделалось нехорошо.
Он еще помахал фонарем, луч на долю секунды выхватывал полосы стен и потолка, но они тут же тонули в черноте. Единственными звуками были его хриплое дыхание и хлопанье крыльев летучих мышей внизу. Халифа поморщился, словно собирался сунуть руку в огонь, положил носовой платок в карман, вытащил из-за пояса пистолет и пошел между рельсов.
– Аллах, защити меня, – приговаривал он. – Не покинь меня, будь моим светочем.
Он двигался с осторожностью, по несколько шагов, тяжело переставляя ноги по наклонному полу галереи. Часто оборачивался – оглядывался на едва различимую точку света у входа в рудник. Каждая клеточка его тела подгоняла бежать со всех ног назад. Но он боролся с этим побуждением и продолжал идти. Через две сотни метров свет за спиной пропал. Халифа ускорил шаг, желая как можно быстрее добраться до того места, куда вели рельсы, и выбраться наружу.
– Аллах, защити меня. Не покинь меня, будь моим светочем.
По сторонам открывались все новые тоннели и коридоры. Он пытался их сосчитать, но ответвлений оказалось так много, что вскоре он бросил это занятие. Одни шли вверх, другие вниз, некоторые были такими же широкими, как главная галерея, в другие едва мог протиснуться человек. Согласно заметкам Пинскера все коридоры разветвлялись на новые, те, в свою очередь, тоже разветвлялись, и лабиринт пробивал себе дорогу сквозь камень, разрастаясь, ширясь и множась, как чудовищный самовоспроизводящийся организм. От этой мысли по спине пошел холодок. Хорошо хоть он шел по главной галерее – прямой как стрела. Стоит свернуть в сторону, и мгновенно потеряешься в запутанной сети тоннелей… Детектив одернул себя. Пинскер безумец, если решился исследовать лабиринт. Но он, Халифа, рассудительный человек, и не на сантиметр не отступит от прямой дороги. Быстрее вниз, быстрее наверх и скорее наружу.
– Аллах, защити меня. Не покинь меня, будь моим светочем.
Несколько раз путь проходил через похожие на пещеры камеры, подобные той, что он видел у входа в рудник, – просторные подземные залы с высеченными из камня колоннами и потолками, на которых сохранились следы дыма древних факелов. Проходя мимо одной из широких боковых галерей, Халифа заметил напоминающее чернильное пятно отверстие в полу. (Пинскер писал о таком провале. Он пытался измерить его глубину, опустил в него веревку с грузиком на конце, размотал почти на семь метров, но до дна не достал.)
То и дело посещала мысль: не пора ли поворачивать назад? Страх стеснял грудь. Он чувствовал, что внизу таится что-то враждебное. Что-то злое. К чему совсем не стоит приближаться. Дважды он готов был отступить и лишь усилием воли заставлял себя продолжать спуск.
Его обволакивала тьма, со всех сторон давил камень, рельсы спускались все глубже и глубже, в самую утробу земли.
– Аллах, защити меня. Не покинь меня, будь моим светочем.
Уклон стал круче, воздух жарче. На стенах появились редкие капли и потеки влаги. К аммиачной вони от помета летучих мышей примешивался едва различимый запах ржавеющего металла.
Нос уловил что-то еще. Сначала Халифа не определил запах. И лишь когда он окреп, понял – чеснок. По мере спуска запах усиливался, забивал ноздри, заглушал все остальные запахи. Халифа рос под сенью пирамид и помнил, как мать вешала чеснок над входной дверью, чтобы отпугивать таящихся у древних монументов джиннов. И вот этот запах здесь. В руднике. Где ему быть совсем не положено. Он испугал его больше темноты и сводящей с ума путаницы коридоров и тоннелей.
Запах сбивал с толку. Заставил усомниться, что мозг продолжает ему служить. Подлинный ли это запах или внушенный силой страха фантом? Вместе с первым сомнением в душу закрались другие. Что это за доносящийся снизу стук: реальный звук или эхо его шагов? Кто-то шепчется в темноте, или он слышит отголосок собственного дыхания? Показалось, что он снова уловил гул механизмов. Несколько раз детективу чудилось, что в боковых тоннелях мелькали фигуры людей. Краем глаза он видел проносящиеся бесформенные тени. Но как только пытался навести на них луч фонаря, они исчезали. И так же бесплодно кончались попытки разобраться в звуках. Лишь запах чеснока не пропадал, сколько бы он к нему ни принюхивался. Витал в воздухе и не был плодом воображения. Становился все сильнее. Как стук в висках. Как биение сердца. Как убеждение, что внизу, в темноте, его поджидает что-то страшное.
Но Халифа продолжал идти, на каждом сантиметре пути преодолевая себя, – желание проникнуть в тайну шахты побеждало мучительный страх. Ниже, ниже, ему казалось, что спуск занял несколько часов, хотя стрелки на циферблате свидетельствовали, что он находился в лабиринте меньше тридцати минут. Внезапно луч фонаря что-то выхватил впереди.
Галерея уходила вниз так круто, что в камне были выбиты ступени для спуска. Халифа остановился, присел на корточки и, держа перед собой фонарь, пытался разглядеть, что скрывается в темноте. Луч едва дотягивался до того места, и ему не удавалось разобрать, что это за предметы.