Лабиринт Осириса
Шрифт:
Халифа прижал ткань, запоминая расположение платка относительно лаза, чтобы потом не сомневаться, с какой стороны колодца он лежит. Распрямился и, поводя в темноте руками, пошел по линии нижнего коридора в сторону главной галереи.
Через двадцать шагов он наткнулся на каменную преграду.
Ощупал и двинулся вправо. Ведя рукой по монолиту стены, решил обойти вокруг пещеру, камеру или что там собой представляло это помещение. Темнота была настолько плотной, что через несколько шагов он потерял всякое представление, в какой стороне от колодца шахты оказался. Наткнулся на груду камней, выбрал поменьше и бросил в пустоту. Глухому удару ответило эхо над головой. Откуда-то с высоты, но с какой именно, трудно было судить. Халифа бросил еще камень в противоположную сторону и услышал, как он упал. В десяти метрах или в двадцати? Он определить не сумел. Еще четыре пущенные в темноту камня помогли примерно установить размеры помещения – оно было немаленьким, только это одно и не вызывало сомнений. Халифа продолжал путь вдоль стены. Нашел два больших кувшина – очень больших, ему по пояс. Чуть дальше под ногами что-то захрустело. Он наклонился и нащупал на полу кости мелкого животного.
Никаких дверей, проемов и проходов. Халифа почувствовал, что его опять охватывает паника. Пришла мысль, что тоннель, вертикальная шахта и эта камера – части одного тупика. И в этот момент наткнулся на что-то прислоненное к стене.
Лестница.
Халифа ощупал ее рукой. Боковые брусья, ступеньки, кожаная обмотка. На ощупь надежная. Он попробовал нижнюю ступеньку. Крепкая. Начал осторожно подниматься – ступенька за ступенькой – и, добравшись до шестой, обнаружил отверстие в стене. Такое же, как видел в камере у входа в рудник.
– Салям!
Эхо. Перед ним открылся тоннель. Выход из камеры. Но куда он вел? И не было ли иного выбора?
Халифа спустился вниз и продолжал путь по кругу вдоль стен. Снова оказался у груды камней. Проемов на уровне пола не нашлось. Углов он тоже не встретил, следовательно, помещение было примерно круглой формы. Добравшись до лестницы, он опустился на колени и, стараясь не сбиться с прямой и ощупывая руками пол, пополз поперек камеры к колодцу шахты. Через пару минут он наткнулся на каменную стену. Проклятие! Промахнулся! Халифа встал и вдоль стены снова пошел к лестнице. Опять опустился на колени, но на этот раз взял чуть левее. Вторая попытка увенчалась успехом – он нашел шахту. Платок лежал на дальней стороне отверстия, из чего он заключил, что тоннель вел в сторону от главной галереи. Он повторил все сначала, чтобы убедиться, что сделал правильный вывод. Затем снял ботинок и, чтобы обозначить положение лестницы, положил на пол. Полуразутый, он стал переставлять лестницу и, забираясь наверх, проверять, нет ли входов в другие тоннели. Таких не оказалось или по крайней мере он не обнаружил. Проделав полный круг и найдя ботинок, он обулся. Решения принимать не пришлось. Халифа поднялся по лестнице и, оказавшись в тоннеле, направился вперед, разведя перед собой руки и держа голову пониже, чтобы не удариться о потолок.
Через двадцать метров – может быть, больше, может быть, меньше, в преисподней, где он блуждал, все было зыбко и неопределенно – потолок стал выше, и Халифа смог распрямиться. Еще через двадцать тоннель разветвлялся: левый коридор шел под уклон, правый забирал вверх. Запомнив развилку на случай, если придется возвращаться обратно, Халифа выбрал левый. Сначала спускался, затем наткнулся на ступени, которые снова вывели его наверх, и оказался на перекрестке, откуда тоннели уходили направо и налево. Он опять повернул налево, полагая, что теперь движется примерно параллельно главной галерее, хотя намного выше ее. Коридор шел прямо, но вдруг круто нырнул вниз и, сделав петлю, устремился в обратную сторону. Теперь, по расчетам детектива – хотя с каждым шагом он все меньше доверял своим расчетам, – тоннель не приближал его к выходу, а уводил в глубь рудника. Справа открылся проход. Он вошел в него и, как ему показалось, очутился в помещении со множеством колонн. В каждой стене было по проему. Новые коридоры требовали новых решений. Ситуация усложнялась и запутывалась.
– Боже, помоги мне, – сдавленно прохрипел он. – Пожалуйста, помоги.
Но ответом была лишь тьма в глазах, мертвая тишина в ушах и неторопливые, необоримые объятия лабиринта, который стискивал его щупальцами своих коридоров.
Иерусалим
Возвратившись домой, Бен-Рой стал рассуждать, как ему поступить. С Халифой и Сарой.
Саре он завтра позвонит, принесет букет цветов, попросит дать еще шанс. Очередной шанс. Хотя что-то ему подсказывало, что шанса он не получит. Что он испортил их отношения раз и навсегда. Да, у него было оправдание своему поведению. Но он всегда находил оправдания. Каждый раз появлялась причина не отдавать Саре всего себя. Не будь Халифы, случилось бы что-нибудь еще, такое же неотложное. Такова судьба копа на передовой. Уйти с оперативной работы и перебирать бумажки или вообще распрощаться с полицией для него не выход. Саре было необходимо, чтобы он уделял ей больше внимания, и она заслуживала его заботы, а он не мог быть заботливым и внимательным. Патовая ситуация.
Бен-Рой позволил себе несколько мгновений горько покопаться в самом себе, а затем, поняв, что ему все равно сейчас ничего не решить, выбросил из головы Сару и ребенка и сосредоточился на первоочередной задаче. На Халифе.
Что-то случилось с его другом. Что-то нехорошее. Бен-Рой в этом не сомневался. Другого объяснения молчанию Халифы не найти. А в ответе за все он. Ведь это он втравил египтянина в расследование. Если с Халифой что-то произойдет, это останется на его совести.
Меряя шагами квартиру, он еще раз позвонил на спутниковый телефон и опять оставил сообщение. И на всякий случай регулярно набирал мобильный Халифы. Включил ноутбук и послал электронное сообщение. Воспользовался всем, что было под рукой.
Что теперь? Бен-Рой не знал номера домашнего телефона египтянина. Они всегда общались либо по мобильному, либо по электронной почте. Да если бы даже и знал, была бы от этого какая-нибудь польза? По-арабски он почти не говорит. Предположим, в семье Халифы найдется понимающий по-английски человек. Что он скажет? «Прошу прощения за беспокойство, я только хотел убедиться, что ваш муж/отец не мертв?» Родственники египтянина и без него хлебнули горя. Впрочем, номер выяснить не проблема. Он позвонит им, когда не останется других средств. А пока не следует расстраивать людей.
Бен-Рой подумал, не связаться ли с корпорацией «Баррен», но тут же отбросил эту мысль. Корпорация вряд ли станет помогать человеку, отправившемуся исследовать рудник, о котором, по словам руководства «Баррен», им ничего не известно.
Вместо этого он позвонил Дэнни Перлману, своему приятелю из службы по связи с правоохранительными органами других стран при штаб-квартире полиции на горе Скопус. Перлман свободно говорил по-арабски. Бен-Рою не раз приходилось оказывать ему услуги, и теперь он ждал от него того же. Перлман был явно не в настроении, что-то проворчал и спросил, не подождет ли дело до завтрашнего дня. Бен-Рой настаивал, и в итоге тот согласился воспользоваться своими контактами в египетской полиции, выяснить кое-какие фамилии и номера телефонов в Луксоре и посмотреть, что можно предпринять.
– Позвоню, если что-то станет известно, – пообещал он.
Бен-Рой еще раз подчеркнул, насколько безотлагательно дело, поблагодарил за помощь и разъединился.
Включил телевизор, две минуты смотрел документальный фильм – вот ведь, одно к одному: о заваленных в руднике чилийских шахтерах – и тут же выключил. Проверил электронную почту, позвонил Халифе и, поскольку заняться больше было нечем, воспользовался советом Сары – пошел прогуляться.
Все же лучше, чем сидеть одному в квартире и мучить себя мыслью, что он погубил не только свои семейные отношения, но, возможно, и друга.
Лабиринт
Решающим условием – той тонюсенькой ниточкой, на которой держалась надежда выжить, – было не терять ориентации относительно главной галереи рудника. Пока ему это удавалось и он понимал, в какую сторону идет – пусть даже исключительно на ощупь, – оставался крохотный шанс выбраться из лабиринта.
Через двадцать минут после того, как Халифа покинул пещерообразную камеру, ниточка оборвалась и шанс пропал.
Он потерялся. Безнадежно, непоправимо, окончательно потерялся.