Лабиринт Осириса
Шрифт:
Хассани слушал с каменным лицом, крепко сжав лежавшие на столе кулаки, и очень напоминал статую фараона. Когда Халифа закончил, он поднялся, подошел к окну и посмотрел на расположенную в десяти метрах стену здания министерства внутренних дел. Прошла почти минута, прежде чем он повернулся к подчиненному.
– Ты все это к чему?
– Простите, не понял, – удивился Халифа.
– Ты все это к чему? – повторил шеф Хассани тоном, словно ему рассказали забавный анекдот. Не такой реакции ждал от него детектив.
– К тому, что американская транснациональная компания при участии и в сговоре с одним из наших крупнейших транспортных предприятий осуществляет на территории Египта незаконное захоронение токсичных отходов. Эти отходы проникают в систему водоснабжения и наносят вред окружающей среде.
Халифа старался говорить так, чтобы его голос не звучал назидательно. И снова реакция оказалась не той, какую он ожидал или на какую надеялся. Шеф демонстративно пожал плечами и вскинул руки, словно говоря: «Какое мне до всего этого дело?» Халифа почувствовал, что начинает терять терпение.
– Сэр, это грандиозный криминальный скандал. Речь идет о тысячах, может быть, даже о десятках тысяч бочек с ядовитыми отходами. Я спускался в шахту и сам все видел.
Он поежился от вспышки воспоминаний о своих приключениях в лабиринте: о темноте, клаустрофобии, сводящем с ума запахе чеснока. Теперь он понимал, что чесноком воняла мышьячная зараза.
– Эти люди нарушили закон. – Он тряхнул головой, прогоняя память о происшедшем. – Улики имеются, можно начинать…
Хассани поднял палец, призывая к молчанию. Суровый грозный палец взвился над Халифой, словно дубина.
– Позволь, малыш, привести тебе несколько неоспоримых фактов. – Казалось, что слетающие с его губ слова вибрируют от сдерживаемого гнева. – Мы работаем в полиции Луксора. Подчеркиваю – Луксора. Это и есть наша земля, где нам положено раскрывать преступления. Убийство еврейки в Иерусалиме нас совершенно не касается, не говоря уже о том, что смерть каждого сиониста – повод порадоваться. Заброшенная шахта, находящаяся черт знает где, чем бы она ни была набита, тоже не наша забота. Отравленные колодцы на краю нашей территории могут представлять определенный интерес, и, как я уже сказал, мы задумаемся над этим делом, когда разделаемся с открытием музея. Что же до шлюх в Розетте, рудников в Румынии и прочих небылиц и муры, это не наше, запомни, совершенно не наше дело.
– Ушам своим не верю, – пробормотал Халифа, почти слово в слово повторив то, что за семьсот километров от него в Иерусалиме говорил Бен-Рой. – Сэр, я просто не могу позволить…
Хассани взорвался:
– Чего не можешь позволить? Чтобы я втолковывал тебе принципы работы египетской полиции?
– Чтобы «Баррен» и «Зосер»…
– Одна из которых американская в своей основе корпорация, и над ней у нас ни хрена нет власти, вторая – влиятельная, с огромными связями египетская компания…
– Которая помогла захоронить сто тысяч бочек с отравленным порошком…
– Минуту назад бочек было всего тысяча.
– Сто, тысяча, сто тысяч – какая разница? «Зосер» нарушила закон.
– Да хоть бы они отломали нос у сфинкса – мне наплевать! – Хассани грохнул кулаком по окну, и весь кабинет затрясся от удара. – Ни одна из этих компаний не совершила преступления на нашей земле, Халифа. А раз нет преступления, нам нет причин вмешиваться. В следующий раз ты, не дай Бог, потребуешь, чтобы мы завели дело, потому что у какого-то парня в Австралии стянули велик!
Халифа, пытаясь сдержать гнев, тоже изо всех сил сжал кулаки.
– Следовательно, вы собираетесь закрыть на все глаза?
– Я ни на что не закрываю глаза. Просто это не наше дело. Ты меня понял? Раз не наша земля, значит, не наше дело.
– В таком случае мне придется выйти за пределы нашей земли. Я обращусь через вашу голову к начальнику всей полиции.
Халифа напрягся, ожидая очередного взрыва эмоций, но Хассани только расхохотался.
– Милости прошу. Будь все проклято, я пойду даже дальше и дам тебе номер его личного телефона. И вообще – бери выше: обращайся прямо к министру внутренних дел. Тому самому министру, чей брат возглавляет компанию «Зосер». К министру, который завтра будет радушно приветствовать в Долине царей главу корпорации «Баррен» – компании, которая вливает в местную экономику десятки миллионов долларов. Только потом не жалуйся, если тебя вышибут из полиции, а твою семью из новой квартиры.
Халифа больше не мог держать себя в руках и вскочил со стула.
– Это угроза? – И снова его крик прозвучал отголоском спора между Бен-Роем и Леей Шалев. – Вы мне угрожаете?
Хассани сделал к нему два шага – плечи напряжены, руки согнуты в локтях, как у боксера, готового атаковать соперника. Мужчины стояли друг против друга, и вдруг у начальника Халифы пропал боевой пыл. Он опустил руки и грузно вернулся к столу.
– Нет, я тебе не угрожаю, – проговорил он, опускаясь в кресло. – Хочу напомнить, как обстоят дела в нашей стране. Была у нас революция или не было, люди, которых не положено трогать, остались. Если израильское правительство решит направить нам официальную просьбу о сотрудничестве, возможно, какие-то колесики закрутятся. Хотя, учитывая, как мы относимся к израильтянам, и это вряд ли подействует, если только их не поддержат американцы. Попробуй переговори со своим приятелем-яхудом [71] . И если нам спустят приказ провести расследование, мы его проведем. В противном случае я и пальцем не пошевелю. И ты не пошевелишь, если понимаешь, что для тебя лучше. А теперь, с твоего позволения, мне надо заниматься делами. Поэтому, будь добр, закрой дверь с той стороны.
71
Евреем (арабск.).
Хассани взял телефонную трубку и повернулся спиной к Халифе. Несколько мгновений детектив оставался на месте, превозмогая желание броситься вперед, молотить кулаками по широченным бычьим плечам начальника полиции и кричать: «Они убили моего сына! Они убили моего сына!» Но он понимал, что это ничего не даст. Пересилил себя и, не забыв от души хлопнуть дверью, вышел из кабинета. Если Хассани хочет официальный запрос от израильтян, он его получит! Бен-Рой сообразит, как поступить. Он не только хороший детектив – чертовски хороший детектив, – он еще верный друг. Вдвоем они справятся, и правосудие свершится. Они – команда «А», как в прежние времена.
Перепрыгивая через две ступени, Халифа сбежал вниз к себе в кабинет.
Иерусалим
Самым пугающим Бен-Рою показалось не то, что его пытались официально подкупить, чтобы он закрыл дело об убийстве, а то, что, возвращаясь к себе в кабинет в Кишле, он серьезно раздумывал над этим предложением.
Надо было сразу выбросить все из головы. Предложение противоречило всем его моральным устоям, тому, за что он стоял, сражаясь против зла. Пусть он не всегда играл по правилам – не стеснялся пускать в ход кулаки, вольно интерпретировал, что позволено сотруднику правоохранительных органов, а что – нет. Но умел отличить хорошее от дурного и если иногда перегибал палку – как прошлой ночью с Геннадием Кременко, – то знал предел. Понимал, где проходит грань между хорошими и плохими парнями. И несмотря на все свои изъяны, всегда находился на стороне хороших парней, не переступая черту. Всегда бился за то, чтобы восторжествовало правосудие.