Лабиринт Осириса
Шрифт:
Али похоронили на небольшом кладбище на мысе над Нилом, неподалеку от бухточки, откуда он в тот роковой вечер отправился с друзьями в свое большое плавание. Красивое место, кругом кусты гибискуса, вид на горный массив Тебан и пустыню у его подножия. Халифе нравилось думать, что сын из своего последнего приюта взирает вокруг и по-своему, уже по-другому, мечтает о приключениях.
Никакого официального расследования не проводилось, никаких исков капитану баржи или ее владельцам не предъявлялось. Баржа принадлежала крупнейшей транспортной компании. Не тот противник, с которым могли тягаться простые люди. Некоторые факты жизни не изменила даже революция.
Иерусалим
– Боже, Халифа, мне так жаль.
Бен-Рой нашел на улице скамью, сел и ссутулился.
– Ужасно жаль, – повторил он. – Я тебе очень сочувствую. Прости меня… ну… ты понимаешь… за то, что я ляпнул про нас с Сарой и ребенка.
– Тебе не в чем извиняться, мой друг. Это я должен просить прощения. За… как бы выразиться… за то, что омрачил твою прекрасную новость. Я рад за тебя. По-настоящему рад.
Бен-Рой уставился на свои кроссовки и, подыскивая слова, ощущал себя последним в мире дерьмом, потому что не понял друга. Беда в том, что в подобных ситуациях чутье его подводило и он вечно выступал не по делу. В конце концов он еще раз извинился и спросил, не может ли чем-нибудь помочь.
– Ты очень добр, – ответил египтянин. – Спасибо, у нас все в порядке.
– Хочешь, сейчас сяду в самолет и прилечу к тебе?
– Я тебе благодарен, но в этом нет необходимости.
Бен-Рой склонился набок и оперся локтем о ручку скамьи. Он вдруг понял, что вспоминает свою потерю – погибшую пять лет назад во время теракта невесту Галю. Добрые слова соболезнования и сочувствия почему-то делали ему только больнее, сильнее подчеркивали чудовищность свалившейся на него трагедии. Он по собственному опыту знал, что ни речи, ни молитвы, ни цветы не избавляли от страдания. В такой ситуации человек остается наедине с собой и должен бороться самостоятельно. Горе, когда все уже сделано и сказано, глубоко личная территория.
– Я с тобой, если понадоблюсь, – запинаясь, произнес он.
– Спасибо, ты добрый друг.
Они помолчали, но это была не та неловкая пауза, что несколько минут назад. Теперь они молчали как люди, которые ценят общество друг друга и достаточно уверены в товарище, чтобы не вымучивать слова, если особенно нечего сказать. Мимо, постукивая палкой по тротуару, прошел старик хареди. Через мгновение послышался шелестящий звук – со стороны Яффы показался новомодный иерусалимский трамвай, его стеклянно-серебристый корпус плохо вязался с разрушающимися зданиями бывшей подмандатной территории. Старое и новое, прошлое и настоящее, древнее и современное – такое впечатление, что в Иерусалиме одно перетекает в другое.
– Ты хотел меня о чем-то попросить, – напомнил Бен-Рою Халифа.
– Прости?
– Что-то в связи с расследованием, которым ты теперь занимаешься.
Бен-Рой совершенно забыл, зачем позвонил египтянину. После того, что он услышал, то дело показалось совершенно неважным. Да и неловко просить Халифу о помощи, когда у него такое горе. Он пойдет официальным путем и подсунет задачу кому-нибудь еще. Это, конечно, замедлит процесс, но не велика беда. Даже Бен-Рой признавал, что бывают моменты, когда надо немного тормознуться (жаль только, что он забывал об этом, когда жил с Сарой).
– Забудь, – сказал он в трубку.
– Давай, Бен-Рой, выкладывай.
– Да ничего особенного. Предлог, чтобы позвонить.
– Точно?
– Точно.
Они еще помолчали. Свистящий звук приближающегося по рельсам трамвая нарастал. Затем Халифа сказал, что ему пора идти.
– Не хочу надолго оставлять Зенаб одну.
– Конечно, я понимаю. Передай ей мои наилучшие пожелания. Я так вам сочувствую.
– Спасибо, мой друг.
– Надо постараться общаться почаще.
– Согласен. – Халифа немного поколебался и добавил: – Рад был тебя слышать, вонючий еврейский ублюдок.
Бен-Рой улыбнулся:
– А я тебя, наглый мусульманский сам знаешь кто.
Они пообещали друг другу звонить, попрощались, Бен-Рой опустил телефон и уже готов был нажать на кнопку разъединения, но вдруг передумал.
– Халифа!
Когда четыре года назад он, убитый горем после смерти невесты, был на дне пропасти отчаяния, Халифа втянул его в расследование дела Анны Шлегель. И с этого момента к нему стали возвращаться силы и смысл жизни. Сейчас ситуация была, конечно, иной, но как знать, может, он сумеет отплатить услугой за услугу. Бен-Рой сомневался, что вытащит из пропасти друга. Потеря сына – Боже, какая же это бездонная пучина! Но работа хотя бы развеет Халифу. Ничего иного, чтобы помочь товарищу, израильтянин придумать не мог.
– Есть кое-что, чем ты мне можешь помочь.
– Говори.
«Баррен», «Немезида», Синайский путь, полет Клейнберг в Александрию – за все эти египетские ниточки можно было потянуть иными способами. Но одна была словно предназначена для Халифы.
– Ты не слышал о таком типе, Самюэле Пинскере?
Египтянин не слышал.
– Британский горный инженер, пропал в Луксоре в начале двадцатого века. Его тело было обнаружено в гробнице в тысяча девятьсот семьдесят втором году.
– Я заинтригован.
– Я тоже. Это дело, похоже, связано с убийством, которое я сейчас расследую, хотя понятия не имею, как и почему. Вот я и подумал, поскольку ты в Луксоре…
– Хорошо, покопаюсь.
– Только смотри, если у тебя и без меня дел невпроворот…
– Нет-нет, буду рад помочь. Пришли детали.
– Немедленно отправлю электронной почтой. Но ты, правда, не трать много времени. Только…
– Только раскрыть за тебя дело?
Бен-Рой усмехнулся.
– Вот именно.
Он несколько мгновений помолчал, глядя на Старый город, монументальные стены которого отсвечивали оранжевым в свете обрамляющих их фонарей. И вдруг, движимый внезапно нахлынувшим потоком теплых чувств к старому другу, пробормотал:
– Халифа, а как ты относишься к тому, чтобы снова вместе поработать? Ты и я – команда «А», как в прежние времена?
Ответ египтянина был не таким жизнерадостным.
– Ничего больше не будет, как в прежние времена. Они ушли навсегда. Я свяжусь с тобой, как только что-нибудь обнаружу.
На этом он кончил разговор и разъединился.
Часть вторая
Пять дней спустя
Заботься о малом, а большое само о себе позаботится.