Лабиринт памяти

Jane Evans

Гермиона, пытаясь унять разбушевавшиеся в её душе эмоции, вновь перевела взгляд на пламя и увидела, что девушка присела рядом с парнем и обняла его. На несколько секунд их фигуры слились воедино так, что невозможно было отличить одну от другой, но вскоре огонь начал вытягиваться в длину, а в следующее мгновение опять разделился на две части. Вокруг разнёсся восторженный шёпот, когда он обрёл очертания двух людей — мужчины и женщины — стоящих друг напротив друга и держащихся за руки. Вот только теперь внутри контуров, в груди каждого, загорелось пламя, озарившее ярким светом всё вокруг.

Контуры людей уже давно исчезли, право слова уже давно было передано другим волшебникам, которые по очереди рассказывали свои

истории, но Гермиона до сих пор не могла прийти в себя. Она снова и снова прокручивала в голове слова, сказанные Драко, которые затем воплотились в огненные образы, но не могла, хоть и хотела, поверить в то, что девушкой, стоящей рядом с ним, была она сама.

Совершенно неожиданно подошёл её черёд говорить, и Гермиона, на миг запаниковав, судорожно пыталась придумать, что же сказать. И, лишь посмотрев на Драко, встретив его пристальный взгляд, успокоилась: она нашла нужные слова.

— Раньше моя жизнь казалась мне наполненной, но, только оказавшись здесь, я поняла, насколько она была пуста. Я хотела быть идеальной, старалась соответствовать чужим ожиданиям и за этими стараниями совершенно забыла, как же иногда хорошо быть просто собой, быть… неидеальной. — Она замолчала на несколько секунд, опустив взгляд и прикусив губу, а следом смело посмотрела на Малфоя. — Мне было сложно понять и принять тот факт, что порой совсем неправильные вещи могут подарить настоящее ощущение счастья. Но сейчас я понимаю, что… жизнь слишком коротка, чтобы загонять себя в рамки вечной пристойности.

Глаза Драко слегка расширились от потрясения, когда она произнесла последнюю фразу, а губы вскоре медленно растянулись в улыбке: конечно, он узнал свои же слова, сказанные ей в один из дней отдыха на курорте. И его восхищённый взгляд стал для Гермионы лучшей наградой за её ошеломляющую честность и храбрость, которые, возможно, совсем скоро принесут ещё больше неприятностей, но сейчас дарили настоящую эйфорию.

Внезапно всполохи пламени взметнулись, и Гермиона увидела, как огонь принимает форму двух танцующих людей, а затем… Затем она окунулась в водоворот воспоминаний. Пламя очень быстро, так, что незнакомцы едва ли могли уловить суть той или иной сцены, начало менять очертания, но Гермиона узнала всё: и их первое с Драко занятие танцами, и как он спас её в море, и их жаркую ссору, вылившуюся в первый поцелуй. А затем долгие репетиции на пляже, совместный поход в бар, выяснение отношений и снова…

Мерлин, фактически этот огонь сдавал её полностью, сдавал с потрохами, обнажая самые сокровенные моменты пребывания в «Магнолии», и Гермиона с ужасом подумала, что будет непросто объяснить всё Рону, который наверняка уже до глубины души шокирован увиденным. В то, что удастся объяснить всё Гарри, ей теперь не верилось вообще.

Она уже приготовилась к тому, что покажет костёр после иллюстрации их с Малфоем выступления, но, к счастью, всё закончилось на том, что огненные контуры двух людей слились воедино в жарком объятии, а затем превратились в яркое пламя, на миг высоко взвившееся над пляжем и вернувшееся в своё обычное, спокойное состояние.

Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона осмелилась поднять глаза на своих друзей. Джинни задумчиво смотрела куда-то перед собой, теребя кольцо на левой руке, Гарри хмурился, уставившись в землю, а Рон… Рона просто не было на том месте, где он сидел всего десять минут назад. Она уже открыла рот, чтобы задать вопрос, как услышала тихий голос Джинни:

— Не бойся, он ничего не видел. Его подружка придумала ему куда более увлекательное занятие, чем слушание чужих рассказов.

Гермиона ощутила облегчение, которое тут же переросло в уже ставшее привычным чувство вины.

— Джинни, я… — она начала говорить, но слова застряли на полпути, ведь она не знала, что именно хочет сказать и хочет ли вообще. Всё было слишком сложно.

— Не стоит,

я понимаю, — подруга подняла на неё усталый взгляд, а затем тише добавила: — Мы понимаем.

Она скосила глаза на Гарри, и от Гермионы не укрылось, как в этот миг что-то дрогнуло в его лице.

Незаметно прощальный вечер подошёл к концу. Все успели поделиться своими впечатлениями, обменяться мыслями по поводу удивительных событий, произошедших в «Магнолии», но, к своему стыду, Гермиона едва смогла уловить суть рассказов волшебников. Она всё время думала о Драко, отношения с которым так усложнили её жизнь, но, с другой стороны, словно раскрасили её яркими цветами, думала о Джинни, которая её поняла и поддержала в сложный период внутренних метаний, думала о Гарри, который вынужден был скрывать правду о её связи с Малфоем от их лучшего друга, который, в свою очередь, был сейчас неподдельно счастлив и абсолютно не подозревал, что заботливо укутан в обманчиво уютный плед изо лжи. Гермиона понимала, что всё тайное рано или поздно станет явным, но надеялась, что это будет скорее «поздно», чем «рано», ведь ей совершенно не хотелось портить своим друзьям последние дни отдыха внезапным благородным порывом озвучить Рону горькую правду. Пожалуй, сейчас сладкая ложь была куда более предпочтительной.

Странно, конечно, но, спроси кто-нибудь у Гермионы в этот момент, что именно говорили её друзья, когда подходила их очередь — она бы не ответила. Но зато смогла бы с точностью описать их огненные образы: у Джинни — качели, которые всё время раскачивались то в одну, то в другую сторону, у Гарри — феникс, который сгорел и возродился из пепла под аплодисменты толпы, и у Рона — волчок, который с каждой секундой раскручивался всё сильнее, а затем превратился в яркий фейерверк. Джинни не без язвительности заметила, что если «эта девица продолжит в том же духе», то Рон точно будет «салютовать фейерверками» всю ночь. В ответ на её слова Гермиона лишь грустно улыбнулась: она прекрасно понимала, что той хотелось бы, чтобы на месте Саманты была сама Гермиона, но, конечно, это было уже невозможно.

Её взгляд нашёл Малфоя.

«Да, совершенно невозможно», — подумалось ей.

Драко как раз только поднялся на ноги, потянулся, а затем, засунув руки в карманы брюк, посмотрел на неё. Многие уже начали расходиться, но они с Малфоем неловко стояли на месте, не решаясь сделать шаг. И, когда она уже хотела двинуться к нему, услышала голос:

— Гермиона, мы можем поговорить?

На секунду замерев, она увидела, как напрягся и нахмурился Драко, смотря куда-то мимо неё. Очень медленно Гермиона обернулась и столкнулась глазами с Гарри, который казался невероятно усталым. Она шумно вздохнула и затаила дыхание, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, не показалось ли ей, что он сам предложил поговорить. Просто она уже потеряла всякую надежду попытаться объяснить ему всё, но вот он стоит перед ней, пытливо уставившись на неё, и терпеливо ждёт ответа. Причём ждёт уже довольно долго.

Гермиона тряхнула головой, стараясь выйти из оцепенения, и на выдохе произнесла:

— Да… Конечно, да.

Гарри коротко кивнул и двинулся с места, жестом показав следовать за ним. Она кинула последний взгляд в сторону, где стоял Малфой, но увидела, что он уже ушёл со своего места. Гермионе потребовалась секунда, чтобы найти его светлую макушку в толпе, и именно в этот момент он обернулся и задумчиво посмотрел на неё. Сердце Гермионы сжалось, когда он перевёл глаза на Гарри и его лицо вмиг стало жёстким. Очень медленно она повернула голову и заметила, что тот отвечает Драко таким же твёрдым взором. Словно почувствовав, что Гермиона смотрит на него, Гарри коротко глянул на неё, но тут же нахмурился и уставился себе под ноги. Она могла почти физически ощущать, как он борется с собой, как едва сдерживается, чтобы не выразить словами те эмоции, которые отражались на его лице.