Лабиринт розы
Шрифт:
Оба тут же поспешили расширить отверстие и втащить свою находку в лавку — в пространство, отгороженное стеллажами. Первым их внимание привлек меньший из ящиков. Приложив к крышке некоторое усилие, они убедились, что сундук заперт наглухо, но по обеим его сторонам при свете лазерного фонарика обнаружились две причудливые прорези для ключа. Один из взломщиков перчаткой стер с крышки пыль, чтобы прочесть надпись. Оба неуверенно переглянулись, затем с предосторожностями отодвинули ларец и занялись другим.
Узел обмотки оказался слишком тугим и сложным, поэтому, бросив тщетные попытки его развязать, высокий
Взломщики аккуратно разложили на полу содержимое ящика и принялись молча изучать. Наконец один из них изрек: «Non angli, sed angeli» [127] — и подавил смешок. Потом, по молчаливому согласию, они снова скатали пергамент в свиток, завернули расписное стекло в материю и сложили все в ящик как было. Один из них дунул то ли в соломинку, то ли в тонкую трубочку, и на крышку меньшего по размеру, оставшегося неоткрытым сундучка осело облачко пыли. Затем незнакомцы поместили этот ящик обратно в тайник, оставив второй ящик при себе.
127
Полная цитата: «Non angli, sed angeli, si christiani» («Не англы, но ангелы, если христиане») — слова, сказанные Папой Григорием I Великим при виде невольников-англов в Риме.
У них ушел почти час усердной работы, проведенный в полнейшей темноте и тишине, прежде чем помещение приняло прежний вид. Когда пыль рассеялась, один из взломщиков забрался на стол и какое-то время ковырял отверткой в потолочном светильнике, другой тем временем протиснулся за прилавок и усердно занимался бра, освещавшими полки у задней стены лавки. Через десять минут они пробрались ко входной двери, таща на весу опутанный веревкой ящик, и на прощание еще раз придирчиво оглядели помещение, которое теперь не выдавало никаких следов вторжения.
Улица была пустынна. Взломщики подключили сигнализацию и заперли за собой дверь, затем, ухватившись за обмотку тяжелого сундука, окончательно растворились в сумраке аллеи.
В День святого Георгия на протяжении четверти часа стоял неистовый колокольный перезвон. Люси, не в силах перекричать замысловатые звучные переливы, сжала руку Алекса, кивком указывая в сторону реки. К ним направлялись двое; один из них вышагивал самоуверенной, слегка ненатуральной поступью подиумной модели. При взгляде на это торжество чувственной элегантности Люси улыбнулась.
Шан приехала утром на Пасху, а час спустя Люси застала ее в спальне Уилла — та сидела, печально опершись на спинку кровати, и молчала. Разорванная надвое куртка была разложена на постели. Шан, расправляя ее, призналась:
—
Люси никак не могла подобрать подходящие для утешения слова и в конце концов просто молча обняла Шан, предоставив ей самой что-нибудь придумать. Когда та вдоволь наплакалась и навспоминалась, Люси кротко предложила:
— Хочешь, я починю для тебя эту куртку, Шан? Мне кажется, я сумею сшить половинки такими незаметными стежками, что ты даже сможешь ее надевать.
Алекс, наверное, удивился бы ее инициативе, а Саймона подобная затея, несомненно, привела бы в бешенство, но Люси каким-то неведомым чутьем поняла, что куртка станет для Шан символом расставания с Уиллом, своеобразным memento mori. Шан, проникшись ее участием, согласилась.
После полудня, пока Алекс возил Макса и гостей на осмотр красот Уинчестера, Люси осталась дома вместе с Генри и Шан и принялась за починку. В Дианином кабинете она отыскала шорные инструменты и мигом с ними освоилась. Монотонный процесс шитья напомнил ей больничные дни ожидания, когда она мастерила одеяло из лоскутков, и открыл глаза на многочисленные изменения, происшедшие с тех пор в ее жизни. Контраст с Шан удручил ее, но ненадолго: оказалось, Генри приготовил для бедняжки сюрприз, в первую минуту совершенно ее ошеломивший.
— Мы посоветовались, когда лучше объявить тебе об этом, Шан. Алекс счел, что сейчас самый подходящий момент, и я полагаюсь на его мнение. — На минуту он прервался, всем своим видом показывая, что напрасно она опасается новых дурных известий. — Не уверен, известно ли тебе о том — хотя почему бы и нет? — что у Уилла был страховой полис, действующий во всякого рода опасных местах, куда он так часто ездил.
Шан закрыла модный журнал и озадаченно посмотрела на Генри, давая понять, что внимательно его слушает. Тот неловко улыбнулся:
— Не стану ходить вокруг да около: я душеприказчик Уилла и распоряжаюсь его финансами уже около месяца — с тех пор, как коронеры дали заключение о том, что он никак не повинен в собственной смерти. Таким образом, вступает в силу завещание на имущество, по которому тебе отходит половина его денег, а точнее, страховой суммы — очередной взнос был выплачен незадолго до гибели моего сына. Иными словами, ты получаешь в наследство весьма приличную сумму — я передам тебе чек в течение месяца. Мне-то хотелось объяснить тебе все вместе с вручением этого чека, но Алексу кажется, что такая радостная новость пойдет тебе на пользу, поэтому я согласился немного ускорить события. Шан, не веря своим ушам, попыталась возразить:
— Но мы же с ним расстались, Генри! Это, наверное, какая-то ошибка?
— Нет, вовсе не ошибка. Уилл так решил в июне, когда уже съехал с квартиры, которую вы с ним снимали. Макс получает вторую половину. Думается, Уилл искренне желал, чтобы ты обрела счастье, независимость и стабильность — пусть даже без него. Как видишь, твое будущее было ему совсем не безразлично. Я пока не могу назвать точную сумму, но ее наверняка хватит на первый взнос за квартиру. От себя могу сказать, что я невероятно рад за тебя, Шан. Как и Алекс.