Лабиринт розы
Шрифт:
Всеобщее молчание на яхте понемногу нарушили отдельные реплики, высказанные вслед необычайному зрелищу.
— Кто-то устроил шикарный маскарад, — предположил один.
— Просто сногсшибательно! Представляю, как этот кто-то набегался, чтобы такое организовать, — откликнулся другой.
Еще один произнес нервно:
— А по мне, так в этом есть что-то зловещее. Подглядывали за нами, будто шпионы какие.
Шум усилился и снова утих, как только танцующие вернулись в салон, сначала открыв, а затем притворив за собой двери. Яхта достигла конечного пункта своего путешествия, там развернулась и устремилась теперь вниз по течению. Люси была молчалива, и Кэтрин Денем тоже о чем-то задумалась, склонив голову
— Такое впечатление, будто они явились сюда прямо из дворца Хэмптон-Корт, [42] — прервала Анжелика глубокие размышления Зарины. Она радовалась, как ребенок, допущенный к некой торжественной церемонии. — Через брешь во времени, соединившую мир мертвых и мир живых.
— Киностудия «Туикнем», больше некому, — безапелляционно возразила ее коллега.
— Но они точно из Оксфорда, — произнесла Люси, ни к кому не обращаясь.
42
Хэмптон-Корт — дворцовый комплекс на берегу Темзы, в шестнадцати километрах к юго-востоку от Лондона, бывшая резиденция британских королей.
Алекс и Амаль только что отделались от своей группы и теперь стояли по бокам Люси, а она, подавшись вперед, все не могла оторваться от леера и вглядывалась через потемневшую водную гладь в береговую линию, отыскивая там следы ало-золотой барки и каменного схода, на который высадилась странная компания.
Алекс тоже осматривал всех и вся, повторяя про себя странные слова, прочитанные им вместе с Саймоном две недели назад: «Sator Arepo…» От его мягкой ладони, которой он коснулся спины Люси, исходило тепло, но, почувствовав, что девушка дрожит, он проворно подхватил шаль и укутал ею плечи Люси.
— «Строку к строке перо кладет», [43] — тихо заметил Алекс, а погруженный в созерцание реки Амаль только кивнул.
Все замолчали. Яхта уже миновала плес Мортлейк, а они по-прежнему предавались каждый собственным думам. Показался шпиль церкви Святой Марии и сам Мортлейк за чередой прибрежных хибарок, но под густым покровом темноты уже невозможно было различить еще недавно отчетливо видимые строения. С яхты просматривались пакгаузы, паб, нарядный георгианский особняк, но великолепную барку, ступени и людей на них поглотила ночь.
43
Стихи Омара Хайяма в переводе Д. Чурсинова:
«Строку к строке перо кладет, И вспять его не повернет Ни ум, ни вера. И слеза Твоя ни слова не сотрет».Парадная королевская барка преодолевает прибывающую воду прилива на Темзе и направляется к береговому сходу на плесе Мортлейк. На миг она сильно кренится от ряби, вызванной встреченным незнакомым кораблем, и ее пассажиры недовольно восклицают и вскрикивают. Им чудится, что в июньский день ворвались осенние ветра. На Темзе всегда очень оживленно, но простые смертные обязаны уступать дорогу судам ее величества.
Синьор Бруно успокаивает попутчиков: «Она не из смертных. Она проникла сюда из царства мертвых. Богиня. Ангел света. Лунина, [44] светоносная». Он говорит по-английски с сильным итальянским акцентом,
На берегу появляется высокий человек, стройный и красивый. У него открытое лицо с заостренной бородкой, он облачен в светлую накидку со свободно свисающими рукавами, какую обыкновенно носят живописцы. За ним сбегаются его жена, слуги и целый выводок детишек; видно, как они несутся по саду, среди домов и надворных построек, торопясь к причальному сходу. Человек, очевидно, надеется, что барка сделает здесь остановку, совершая обратный путь из Оксфорда в Лондон. Королевские герольды, дуя в рожки, возвещают прибытие его королевского высочества лорда Альберта Ласки, паладина Шираза, вместе с его харизматичным другом и учеником, царедворцем сэром Филипом Сидни, и прочими их товарищами. Надежды человека на берегу оправдались.
44
Луцина — прозвище Юноны, богини света и рождения.
В последние дни Джон Ди нетерпеливо следит за развернувшимися в Оксфорде обширными дебатами. Кажется, будто сама река несет слухи о них вниз по течению. Доктору Ди чрезвычайно любопытно встретиться с печально известным итальянским монахом Джордано Бруно, повергшим университет в подлинное смятение. Итальянец выставил на всеобщее обсуждение ряд своих научных и философских идей, которые, по мнению Ди, находятся за пределами понимания — а значит, и одобрения — консервативных университетских старейшин, за что Бруно обозвал их всех педантами. Они, в свою очередь, нарекли гостя шарлатаном, но одновременно против него были выдвинуты и более суровые обвинения — в ереси и богохульстве. Он поделился своими воззрениями на бессмертие души и на учение о ее реинкарнации, а еще рассказывал о других солнечных системах и солнцах, коих множество и кои есть самостоятельные источники света, тогда как планеты суть только его отражение. Теория Коперника гелиоцентрична: Солнце есть средоточие мира; Бруно же говорит о теоцентрической вселенной, средоточие которой — Бог.
Ди очень увлекли эти идеи — потребность находить Бога в окружающей природе, в свете солнца, в красоте пробивающихся из-под земли растений. «Мы сами, — недавно говорил он друзьям, — и все, что мы называем нашей собственностью, приходит, затем исчезает и вновь возвращается». Впечатляющее предположение, спорное и, пожалуй, немного необычное. Но как бы там ни было, Ди пришел к заключению, что научная деятельность Бруно пролегает в ближайшем соседстве с его собственными изысканиями, которые он хотел бы углублять и впредь.
— Сиятельный принц, ваше посещение делает мне честь, за которую я должен славить Господа. — Ди приветствует облаченного в бархат человека глубоким изящным поклоном. — Лорды и джентльмены, я приглашаю вас посетить мое жилище и библиотеку.
Последние слова более всего обращены к молодому придворному, который учтиво кланяется в ответ, а затем пожимает хозяину, своему давнему наставнику, обе руки в знак сердечной дружбы. Они отворачиваются к реке и некоторое время смотрят на водную гладь.
Доктор Ди исподволь изучает невысокого смуглого неаполитанца. Безразличный к требованиям этикета, тот, не отрывая взгляда от реки, простодушно спрашивает у Ди:
— Вы видели ее? Ту темноволосую красавицу?
Старец неторопливо, задумчиво кивает, обозревая ширь реки, где вдали постепенно пропадает из виду ярко освещенное судно, предупредившее своим появлением прибытие его друзей. Корабль-призрак, решает Ди. Он снова оборачивается к гостю и схватывает его за руку.
— Синьор Бруно, это необыкновенное видение. Но иногда бесы могут соблазнять нас в образе светлых духов.