Лабиринт смерти (сборник)
Шрифт:
— Я думаю, это и был Бог.
— Давай я останусь у тебя на эту ночь, — сказала Чарли, — а может быть, если будет необходимо, — только если это действительно будет необходимо — и на следующую. Ладно? — Она взглянула на него снизу вверх, яркая ее улыбка купалась в лучах невинности. Словно она, как маленькая киска, просила только блюдечко молока — и ничего больше. — Не бойся Дэнни — он тебе ничего не сделает. Если он кого–нибудь и побьет, то только меня. Но вряд ли он исхитрится найти твою квартиру — куда ему. Он не знает твоего имени; он не знает…
— Он знает, что я работаю на Дзету.
— Дзета не боится его. Дзета может из него
— Ты сама себе противоречишь, — сказал Ник; или так ему, по крайней мере, показалось. Возможно, на него все еще действовал алкоголь. Он задумался: когда же все это выветрится? Через час? Через два? Так или иначе, скибом он, по всей видимости, управлял нормально — пока еще ни один офидант ПДР не остановил его и не сцепился с ним буксировочным лучом.
— Ты боишься, что скажет твоя жена, — сказала Чарли. — Если ты приведешь меня домой. Ей много чего придет в голову.
— Ну да, и это тоже, — ответил он. — А еще тот закон, который называется «Изнасилование несовершеннолетней». Тебе ведь нет еще двадцати одного, да?
— Мне шестнадцать.
— Тогда, как видишь…
— Ладно, — беспечно сказала она. — Приземляйся и высади меня.
— А деньги у тебя есть? — спросил он.
— Нет.
— Но ты справишься?
— Да. Я всегда могу справиться. — Она говорила безо всякой злости; казалось, она не обвиняет его за нерешительность.
«Возможно, что–то похожее происходило между ними и раньше, — задумался он. — И другие, подобно мне, были в это втянуты. С самыми благими намерениями».
— Я скажу тебе, что может с тобой произойти, если ты возьмешь меня к себе домой, — сказала Чарли. — Тебя могут свинтить за хранение кордонитского материала. Тебя могут свинтить за изнасилование несовершеннолетней. Твоя жена — которая тоже будет арестована за хранение кордонитского материала — бросит тебя, и так никогда и не поймет и не простит тебя. И все же ты не можешь так просто оставить меня, потому что я девушка и мне некуда пойти…
— К друзьям, — перебил Ник. — У тебя должны быть друзья, к кому бы ты могла пойти. — «Или они слишком боятся Дэнни?» — задумался он. — Ты права, — чуть погодя сказал он. — Я не могу так просто оставить тебя.
«Похищение, — подумал он. — Меня вполне могли бы обвинить и в этом, если только Дэнни собирается обратиться в ПДР». Впрочем, Дэнни не мог, не должен был этого сделать, поскольку тогда он автоматически был бы задержан как распространитель кордонитского материала. Он не мог на это отважиться.
— Странная ты девчонка, — сказал он Чарли. — С одной стороны — сама наивность, а с другой — упряма, как складская крыса. — «Может быть, торговля нелегальной литературой сделала ее такой? — задумался он. — Или это получилось по–другому… она уже выросла твердой и упрямой — потому и стала тяготеть к этому занятию». Он взглянул на нее, внимательно изучая ее одежду. «Она слишком хорошо одета, — подумал он, — все это дорогие шмотки. Может быть, она жадная до вещей — тогда это способ заработать достаточно юксов, чтобы удовлетворить свою жадность. Для нее это одежда. А для Дэнни — «Шеллингберг–8». Без этого они были бы обычными подростками — из тех, что ходят в школу в джинсах и просторных свитерах. Зло — подумал он, — на службе у добра». Впрочем, точно ли писания Кордона были добром? Раньше он никогда не видел подлинной брошюры Кордона; теперь она у него, похоже, оказалась, и он мог сам прочитать ее и поразмыслить. «И оставить Чарли с собой, если это окажется добром? — задумался он. — А если нет — то швырнуть ее этим волкам — Дэнни и патрульным машинам, в которых сидят постоянно прислушивающиеся телепатические Аномалы».
— Я — сама жизнь, — сказала девушка.
— Что? — ошеломленно переспросил Ник.
— Для тебя я — сама жизнь. Сколько там тебе, тридцать восемь? Сорок? Что же ты узнал? Сделал ли ты хоть что–нибудь? Смотри на меня, смотри. Я — сама жизнь, и пока я с тобой, часть ее переходит тебе. Теперь ты не чувствуешь себя таким старым, правда ведь? Теперь, когда я сижу рядом в этом скибе.
— Мне тридцать четыре, — сказал Ник, — и я совсем не чувствую себя старым. Кстати говоря, пока я сижу здесь с тобой, я чувствую себя старше, а не моложе. И ничего мне не переходит.
— Перейдет, — сказала она.
— Ты знаешь это по опыту, — произнес Ник. — Со старшими мужчинами. До меня.
Открыв сумочку, она достала оттуда зеркальце и пудреницу; она стала проводить аккуратные полосы от глаз, по щекам и к подбородку.
— Ты используешь слишком много косметики, — заметил он.
— Чудесно, ты еще назови меня шлюхой за два юкса.
— Что? — переспросил он, уставившись на нее; его внимание было мгновенно отключено от утреннего движения.
— Ничего, — ответила она. Потом закрыла пудреницу и положила ее вместе с зеркальцем обратно в сумочку. — Не хочешь ли выпить спиртного? — спросила она. — У нас с Дэнни куча знакомых торговцев. Я могла бы даже раздобыть тебе бутылку — как его там? — шотландского виски.
— Сделанного Бог знает где, на каком–нибудь с неба свалившемся самогонном аппарате, — подхватил Ник.
Ее охватил безудержный смех; она сидела, склонив голову и закрывая рукой глаза.
— Представляю себе, как самогонный аппарат машет крыльями в ночном небе, направляясь к новому месту расположения. Где его не отыщет ПДР. — Она продолжала смеяться, сжимая голову так, словно этот образ отказывался ее покинуть.
— От алкоголя можно ослепнуть, — сказал Ник.
— Ерунда. Слепнут от древесного спирта.
— А ты уверена, что различишь их?
— А как можно вообще быть в чем–то уверенным? Дэнни в любой момент может поймать нас и прикончить; то же самое может сделать и ПДР… но это просто не очень вероятно, и ты должен следовать тому, что вероятно, а не тому, что возможно. Возможно все, что угодно. — Она улыбнулась ему. — Но ведь это и хорошо, понимаешь? Это значит, что всегда можно надеяться; так говорит он, Кордон, — это я помню. Кордон без конца это повторяет. На самом деле у него есть не так уж много, что сказать, но это я помню. Мы с тобой можем полюбить друг друга; ты можешь уйти от своей жены, а я — от Дэнни; тогда он совсем свихнется — запьет мертвую — и прикончит нас всех, а потом себя. — Она засмеялась, ее светлые глазки заиграли. — Но разве это не здорово? Разве ты не понимаешь, как это здорово?
Он не понимал.
— Ничего, поймешь, — посочувствовала Чарли. — А пока что не отвлекай меня минут десять — я должна придумать, что скажу твоей жене.
— Я сам скажу ей, — заявил Ник.
— Ты все испортишь. Это сделаю я. — Она зажмурила глаза, сосредоточиваясь. Он продолжал вести скиб, направляясь уже в сторону своей квартиры.
Глава 8
Фред Хафф, личный секретарь директора ПДР Барнса, положил на стол своего начальника какой–то список и сказал: