Лабиринт снов
Шрифт:
Я метнула в него нож. Остановись рука, что ты делаешь?
Леголас ловко увернулся, но нож задел мочку уха. Тонкая прерывистая струйка из бордовых капель потянулась на его плечо. Первая кровь. Ну, всё — мне крышка. Царевич подошёл, молниеносным движением обезоружил и пригвоздил меня к стене, скрестил мечи на моём горле. Странное чувство. Мне почему-то страстно захотелось этого. Избавления от всего что случилось. Я ведь тоже так больше не могу…
— Вы совсем ума лишились! — кричал издали Арагорн.
Безусловный инстинкт, врождённый в нас с кровью матери: поворачивать голову на голос. Не каждый испытывает после него
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Чую, время пришло — и захлопнулась дверь.
Ангел пропел — и полопалась кожа.
Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.
Мы прожили смерть, но не стали моложе.
«Агата Кристи».
Глава 1
Всегда ли стоит возражать, добросовестно заблуждающемуся человеку? Крис Картер.
— Ещё нашатырь. Лида, и адреналин с камфарой мне, сейчас откачаем.
Я открыла глаза. Девушка, совсем молоденькая, в белом больничном халате поверх сиреневой «вололазки», склонилась надо мной с куском ваты в руке.
— Адреналин отменить. Девушка, вот сюда смотрим на мои пальчики.
Она пощёлкала пальцами над моей головой и спросила:
— Как вас зовут?
В горле пересохло, язык словно прирос к нёбу. Я насилу разлепила губы.
— Александрова Светлана Ивановна.
— Умничка, какой сегодня день?
И, правда, какой? Где я вообще? Последние воспоминания ограничивались мешаниной из красных пятен, и перекошенного яростной гримасой прекрасного лица.
Я жадно оглядывала полузабытую комнату. Диванчик, на котором я лежала, помню, что раньше он стоял в коридоре.
Вокруг щебетали голоса, отдалённо знакомые и незнакомые. Мелькали лица. Организм отказывался применять мозговые клетки по назначению. Попытки поднять голову сопровождались такими приступами мигрени и тошноты, какие раньше мне не снились. На третьей попытке я сдалась и закрыла глаза.
— Остановки сердца не было, — удовлетворённо констатировал женский голос.
Хорошо, что до меня дошёл смысл её слов, значит, мозг начал связывать внешние данные с тем, что хранилось в памяти.
Снова попыталась открыть глаза. Больно. Вокруг копошились друзья, сотрудники. Неужели опять сплю?
— Света, мы родителям и Костику позвонили.
— Светик, скажи что-нибудь!
— Отойдите все, у неё шок. Лида, сходи за водителем, пусть носилки прихватит, девушку тоже будем госпитализировать.
— Работай негр — солнце ещё высоко, — отшутилась я.
У неё вечерний спектакль сегодня и я не стала ей мешать, уселась на подоконнике и закурила.
Знакомые строки, уважаемый читатель, не так ли? Вы вернулись к истокам моего повествования.
Для меня же прошло три недели с момента, как я вернулась в наш грешный мир. Две из них я провела в больнице, с весьма насыщенной событиями программой. Началось с того, что я с неописуемой радостью узнала про Антошку. Друг мой, после того, как удачно вытолкнул меня из-под рухнувших декораций, остался жив хоть и загремел в хирургию с травмой черепа, но не задетой мозговой тканью. Увидев меня, он пришёл в бешенство. Спасибо здравому смыслу, не позволившему мне сразу вывалить ему, каким конкретно образом я сюда вернулась. После того, как страсти немного улеглись, и он перестал швыряться в меня всем, что попадалось под руку, стоило мне появиться на пороге его палаты, мы постепенно начали общаться. Как прежде доверительно, несмотря на кровную обиду Антона, за то, что я здесь, и не объяснила это какой-либо веской причиной. Вопросов типа: — А не псих ли я? — больше не возникало, ведь я точно знала, что не одна такая.
Вторым из важнейших событий явилось случайное известие, что семья Антошки, биологически вовсе не его семья. Поскольку он в первый раз в жизни загремел в клинику с серьезной травмой, на друга в отделении интенсивной терапии завели новую карточку, для чего потребовались все документы. Вот так мы и обнаружили в свидетельстве о рождении совсем другую фамилию. Совершенно наобум придуманную врачами. Последовал серьёзный разговор с родителями. Чем он окончился, Антон мне не докладывал. Разумеется, фамилию менять и отказываться от родителей он не стал. Их отношения по-прежнему оставались тёплыми. Поиски его генетических родителей мы сообща решили отложить на потом, когда выпишут, появится время и возможность. Вернее я решила, покуда он молча продолжал строить обиженный вид.
— Света, тебе приятно смотреть, как Костик под окном дежурит? Извёлся весь, может пожалеешь, а? — поинтересовалась подруга.
Глаза у неё на боку что ли? Я затянулась и опёрлась спиной на раму.
— Лерыч, не надо.
— Из-за чего хоть поссорились? — девушка продолжала ловко орудовать кисточкой. — Раз бросила прям в больнице, изменил что-ли?
— Нет. Не болтай, губы размажешь, — досадуя на свою совесть, не к месту проснувшуюся, проворчала я.
Да, я рассталась с Костиком. Не смогла смотреть ему в глаза. Не ту персону хотелось лицезреть каждый день. Глаза у Кости серые, а не синие как вода в море. Фигура подтянутая, но не стройная, далеко до эльфийской. Пальцы на руках коротковаты, близко не похожи на пальцы лучника. Волосы русые, а не кипенно-белые, что снег на вершине в горах и на ощупь точно не шёлк. Не то. Вообще не тот.
— Были причины, Лерка, — туманно изрекла я.
Лерычу моё решение не понравилось сразу. В первый же день я вежливо, но жестоко выставила Костика за дверь палаты. Любой способ прервать отношения с моей стороны выглядел в тот день жестоко, для Кости. Он продолжал долго каждодневно навещать меня, не понимая причин внезапной холодности. Я была непреклонна.
— В чём он виноват? Был бы он мой парень, давно помирились, — возмущалась подруга.
— Попробуй, может у вас что и получится, — предложила я, внутри царапнуло чувство вины от собственного безразличия за судьбу когда-то близкого человека.