Лабиринт зеркал
Шрифт:
Очень скоро нить выводит меня на улицу, под ногами хрустит скованная морозом трава. Лишившиеся за ночь последних листьев деревья смотрятся еще более уродливыми и старыми. Их черные ветки тянутся ко мне в надежде схватить за край теплого пледа или вцепиться в распущенные волосы.
Нить петляет между стволами, делает несколько неожиданных поворотов и приводит к запертой на замок хозяйственной постройке. Время и влажность сделали свое дело – металлическая дужка покрылась ржавчиной и от первого же прикосновения рассыпается горсткой рыжих хлопьев.
Толкнув дверь, захожу внутрь. Золотая нить убегает в неизвестную темноту. Осмотревшись,
Передо мной не просто пустая комната. Передо мной дверь в доме Джейкоба. В нашем доме. Дверь спальни. Дверь моей личной пыточной камеры. Дальше стены, которые видели мою беспомощность и унижение. Я долго от них скрывалась, но сейчас понимаю, настало время поднять глаза и взглянуть на свои страхи.
Я двигаюсь, но поскольку вокруг ничего не меняется и только темнота обжигает кожу холодным дыханием, можно решить, что я стою на месте. Раскинув руки, пытаюсь нащупать стены, обрести опору среди пустоты и запахов старения и умирания. Внезапно впереди золотыми искрами вспыхивает тонкая нить, и я, не думая о том, что могу сломать шею или проткнуть ногу, бросаюсь вперед, к слабому дрожащему бутону света.
Но сколько бы я ни бежала, он остается так же далек. Я начинаю задыхаться, легкие, словно кузнечными клещами, разрывает изнутри, по горлу стекает вязкая слизь. Понятно, что мне не хватит сил достичь цели, но я предпочту погибнуть, чем остановиться. Что-то острое и невидимое в темноте царапает за бок, вырывая кусок пледа и разрывая платье. Возможно, я ранена, но боли не чувствую, просто чуть ниже ребер разливается тяжесть. Прижав ладонь к телу, пытаюсь понять, идет ли кровь. К счастью, под пальцами только гладкая и чуть влажная от пота кожа.
Следующий удар приходится в плечо. Вскрикнув, я теряю равновесие, но вместо того, чтобы ощутить боль от падения на каменный пол, начинаю проваливаться сквозь него. Впереди, мигнув последний раз, исчезает нить. Полет длится несколько минут, достаточно, чтобы понять – приземление будет летальным. Мое тело и мысли одновременно погружаются в бездну. Последний урок, преподнесенный жизнью, - не заигрывай с бездной, держи свое темное прошлое под замком, если не хочешь, чтобы оно тебя поглотило.
Внезапно падение замедляется. Свободные юбки платья опускаются, окутывают ноги, волосы падают на плечи. Меня в один миг подхватывают невидимые руки и бережно ставят на пол. Я даже чувствую себя немного обманутой. Не то чтобы меня сильно расстраивали мысли о неудавшейся смерти, просто я не ожидала, что буду жива. Я запечатала свой разум и приготовилась отдать его в камеру хранения до нового рождения. Приходится быстро тормошить оцепеневший рассудок.
Я подпрыгиваю, трясу головой и бью себя по щекам, пока удары не начинают отдаваться жгучей болью. К тому моменту, как я решаю закончить реанимационную программу, непроглядная чернота ночи сменяется плотным сумраком. Сквозь серую пелену можно различить стены небольшой комнаты и низкий сводчатый потолок. Я стою между трех колонн, а мои босые ступни касаются выбитого в камне сложного рисунка. Я не знаю, что значат символы под ногами, но чем дальше буду от них, тем лучше.
Отойдя к стене, я
Мне кажется, это символы добра и зла. Глаза женщины завязаны, и это как нельзя лучше подходит к тому, что случилось со мной. Я зло, и слепое добро восторжествовало. Я вспоминаю суд, своего защитника. Как и бесплатный психолог, он был бесполезен. Вспоминаю мать. Как она теребит ворот свободной рубахи, а ее короткие пальцы перебирают крупные жемчужины бус. И жемчуг, и сожаление в глазах матери искусственные. Бросив на меня умоляющий взгляд, она признает, что я всегда была неловкой, часто падала, от этого на теле у меня было много царапин и синяков. Я ломала ногу, поскользнувшись у крыльца, вывихнула кисть в балетной студии и чуть не попала под машину на практически пустой улице. Она вываливает всю историю моей жизни. Историю травм и болезней. Моя мать верит, что говорить неправду – это грех. О том, что она думает по поводу предательства, я ее не спрашивала. Конечно, и без нее было много свидетелей, подтвердивших, что я неуклюжая и хрупкая. Были приложены справки из больницы. Но мне было бы легче, пойди мать против истины и поддержи меня.
Я замкнулась, пряча слезы обиды. Даже моя ненависть к Джейкобу уступала по силе тому, что я испытывала к своей матери. Она отвернулась от меня в тот день, когда мне больше всего требовалась ее помощь. Ее бегающий взгляд и напряженные плечи значили больше, чем презрение всего мира. Будь жив Чарли, он бы не отдал меня на растерзание. Он боролся бы до последнего. Фил, мой отчим, в этом смысле сильно проигрывал. Он ободряюще хлопал меня по плечу, натянуто улыбался и бурчал что-то невнятное про то, что все наладится, жизнь может сбиться с курса и не нужно бояться исправить ошибки. Я хотела сказать, что это для него все наладится, причем уже завтра, когда самолет унесет его и мать в Калифорнию. Когда я буду есть своей первый тюремный завтрак.
Я не вспоминала о суде несколько лет. За это время боль и обида не стали меньше, хоть они уже и не ослепляли. Пройдя через то, что я прошла, я обрела способность смотреть на поведение своей матери более трезво. Разумеется, речь не о прощении, но я хотя бы добралась до стадии понимания. Она не хотела подавать плохого примера. Не хотела, чтобы я думала, будто ложь все упрощает. По-своему она была права, но только по-своему. Но ложь хотя бы красива, а красота обманчива. И то и другое утешает, смягчает раны, нанесенные правдой и уродством.
Подумав о красоте, я вспоминаю Эдварда. Вряд ли я еще раз его увижу. Если то, что происходит, не галлюцинация, и я не умерла, я вряд ли смогу выбраться обратно.
За аркой следуют пустые комнаты. Как поставленные в ряд кубики. Череда переходов и порогов. Голые стены: светло-желтые и синие. Ни единой статуи или других украшений. Гладкие полы и потолки без ламп. Разбираться, откуда исходит свет, нет никакого желания. Вероятно, у него тот же источник и та же природа, что у света в моей башне. Вероятно, этому нет объяснения.