Лабиринт. Книга 2
Шрифт:
– Уверена?
– Неа.
– Тогда лучше выяснить всё сразу.
Мэри тоже так думала. Но подталкивать Мэтта не собиралась.
Он сам об этом заговорил несколько дней спустя, когда она сказала, что ей нравится картина, что висит в прихожей. Закат над морем. Мягкие, спокойные краски.
– Это кто-то из известных? Художников, я имею в виду.
– Понятия не имею. Джессика подарила.
Бултых прямо в это самое закатное море. Которое оказалось холодным и полным противных водорослей. Джессика – это бывшая жена Мэтта. Мэри видела заголовки в газетах –
– Ясно.
Уже четыре дня она была его якорем, потому, наверное, Мэтт и почувствовал, как он заскользил по дну, теряя точку опоры.
– Что такое, малыш?
– Ничего.
– Нет. Чего. Говори. Мы пообещали ничего друг от друга не скрывать.
Ага. Ровно на второй день якорной стоянки, когда он целый день не звонил, а вечером постфактум сообщил, что у Джозефа резко упало давление, и врачам пришлось проводить реанимационные мероприятия. Тогда они и договорились, что будут говорить друг другу правду и искать поддержки. Потому что если не у друг друга, то с кем?
– Ты её любил?
– Я её понимал. Это был договор. Контракт.
– Брак, как контракт? Зачем?
– Так я пытался тебя забыть.
Холодная вода превратилась в северно-ледовитую. До этого момента Мэтт даже косвенно не давал понять, что винит её в их расставании. Мэри сама так считала, но уж очень придавливал груз ответственности за теперь уже три судьбы. Потому она замолчала, угнетённая непомерным чувством вины.
Которое он снял с неё поцелуем.
– Прости, ягодка. Я не должен был так говорить.
– Но сказал.
– Потому что сейчас я реально смотрю на вещи. Этот брак был ошибкой, но мы оба знали, на что шли. И по-своему старались. Джессика вынесла из него больше, чем я.
– Про Джессику мне совсем не интересно, уж извини, но что вынес ты?
– Что без тебя мне нет счастья.
Она ткнула его кулачком в плечо.
– Прекрати!
Мэтт засмеялся.
– Но это правда, Мэри. Жизнь это доказала.
– От этого мне легче не стало.
– Может, станет легче от того, что моя бывшая жена нашла своё счастье с достойным мужчиной. Кстати, полгода назад она родила девочку. Я послал ей цветы. В ответ Джессика прислала картину. Мне она показалась талантливой, потому и оставил.
– Она и впрямь талантлива. А я, оказывается, ревнива.
– В этом я дам тебе сто очков вперёд. Потому что твоя ревность ничто по сравнении с моей.
– Ты меня ревнуешь? – Мэри не удалось скрыть радости в голосе.
– Да. К каждому дню, что ты прожила без меня.
– Какой-то чёртов айс бакет челлендж, а не разговор. Пожалуйста, Мэтт, давай его прекратим.
– Нет, родная. Мы должны договориться именно сейчас, что перестанем думать о прошлом. О том, как могло бы быть. Давай сосредоточимся на том, как это будет сейчас.
– И как же это будет, Мэтт?
– А будет вот так, – сказал он и подтянул Мэри к себе на колени.
Расхожее мнение, что женщины любят ушами, она сама для себя опровергла. Мэри любила всем, что было в её арсенале – руками, глазами, телом, душой, памятью, мечтами – но их новая жизнь казалась ей чуточку иллюзорна, возможно потому, что началась
Нью-Йорк, работа в "Блэкрок", новые знакомства, любимый тренажёрный зал на Бликер стрит – всё это оказалось далеко, словно на другой планете. Отказалась бы она от всего этого ради Мэтта? С радостью. Правильно ли это будет? А вот здесь уверенности не было. Мэтт сказал, что она – его будущее, но жили-то они в настоящем. А в этом настоящем её отпуск заканчивался через неделю. Чтобы остаться в Чикаго до того, как отец Мэтта поправится, Мэри отправила по электронной почте запрос с просьбой предоставить ещё две за свой счет, тем самым, в очередной раз отложив разговор об обещанном будущем.
Эти три недели пролетели быстро. Дни были наполнены событиями так, что иной раз Мэри казалось, что она за ними не успевает. Отсюда и возникала ассоциация с несущимся с горы зорбом.
Первые дни Мэтт уезжал рано утром, пока она спала, и возвращался после полудня. Сколько трудов ему составляло ограничить свой рабочий день этими короткими утренними часами, можно лишь догадываться. Они вместе съедали лёгкий ленч, после чего отправлялись в больницу к Джозефу.
Через несколько дней он пришёл в себя, и им разрешили посещения. Сначала полчаса в день, потом больше. Их с Мэттом график поменялся. Он так же уезжал рано утром, но теперь они встречались больнице, куда Мэри отправлялась после завтрака.
Ей очень понравился этот пожилой мужчина – назвать стариком Джозефа Крайтона язык не поворачивался. Даже на больничной койке он не производил впечатления слабого и беспомощного человека, не любил суеты вокруг себя и больше всего переживал за вызванный им переполох.
– Ну что за панику вы тут развели? Сам виноват: чувствовал себя неважно с самого утра, а сел за руль. Слава богу, ни в кого не въехал. Всё со мной в порядке, нечего приезжать сюда каждый день. Уход здесь хороший. Медсёстры во всём помогают. Вон, даже газеты приносят, и телевизор в палате есть.
Мэри веселил факт, что отец Мэтта принял её за одну из медсестёр, и она совершенно не желала разубеждать в этом последнего. В отличие от Мэтта, который постоянно твердил, что она не обязана это делать.
– Мне не сложно, а тебе станет спокойнее. Я права?
– Права. Но всё-таки не обязана.
– Помощь близким не обязанность. Это твой близкий человек, а ты – мой. Значит, твой отец важен для меня так же, как и для тебя.
Он тогда долго и пристально смотрел на неё, но спорить больше не стал. Просто заезжал за ней во второй половине дня и увозил на обед.
Они много бывали на людях. Несколько раз ужинали с его друзьями. Сначала с Тейлором и Ником, потом к ним присоединился вернувшийся из свадебного путешествия Крис. Его жена Тэмзин очень Мэри понравилась. Она была яркая, весёлая и обладала потрясающей улыбкой. Её ощущение внутренней свободы было таким заразительным, что Мэри немного жалела, что никогда не сможет стать такой.
Спустя пару дней после ужина Тэмзин пригласила её на ленч. Поначалу Мэри смущалась, но новая знакомая не пыталась вывести её на откровения, и темы, которые они обсуждали, были вполне традиционными. Сама же Мэри не считала нужным выспрашивать о Мэтте.