Лабиринт
Шрифт:
Твою ж мать, вызвать такси не получится, ведь брат у меня забрал телефон! Вряд ли он унёс его из дома: наверно, он остался у него в кармане или в машине. Если это так, то можно не волноваться, так как всё сгорит, не оставив и следа, но если он положил его где-нибудь во дворе, то меня могут найти. Хотя можно будет сказать, что я обронил его, когда бежал из такси на похороны, с намёком на то, что мой брат на обратном пути его нашёл и забрал себе. Да, пожалуй, в таком случае именно так и скажу, хотя почти уверен, что сейчас от моего телефона уже ничего не осталось.
Бежать не получалось – болела нога, но удавалось идти быстрым, хоть и прихрамывающим шагом. Думаю, что нужно пойти на поминки – это будет неплохим алиби. Если я буду со
Оставалось десять минут до начала поминок, когда я вошёл в свой номер. Опаздывать было нельзя: от кладбища до отеля и от отеля до квартиры матери было пятнадцать-двадцать минут езды на машине. Будет странным то, что я опоздаю, но что-нибудь придумаю. Я позвонил из номера на стойку информации и попросил вызвать такси на ближайшее время. Положил всю одежду, что была на мне: брюки, пиджак с полотенцем в рукаве, сорочку, галстук, трусы, носки и ботинки в пакет и плотно завязал. От всего пахло бензином и потом. Посмотрев в зеркало, я с ужасом обнаружил, что всё правое бедро представляло собой огромную иссиня-красную гематому. Как я вообще ходить могу? Ладно, главное, что могу.
Быстро приняв душ и тщательно помыв каждый квадратный сантиметр своего тела, я оделся в обычную одежду. Кое-как запихнул пакет с вещами в сумку, взял банковскую карту и пошёл к ожидающему меня такси.
Я попросил остановить меня в квартале от квартиры матери, рассчитался с таксистом и вышел из машины. Выкинув пакет с вещами в дворовый мусорный бак, я дошёл до аптеки и купил болеутоляющее и воду. Закинувшись двумя таблетками сразу, выдвинулся в сторону квартиры матери и к моменту звонка в домофон уже начал чувствовать, как стихает боль в ноге.
Пятнадцать тридцать четыре: не сильно-то я и опоздал. Прошло менее трёх часов с того момента, как я положил цветы на могилу матери и отчима, но по моему субъективному восприятию прошла целая вечность. Теперь главное успокоиться, не суетиться и думать о том, что говорю.
– Андрей, привет! Спасибо, что всё-таки пришёл! – Вера открыла мне дверь и впустила в квартиру. – Я не могла до тебя дозвониться.
– Привет! Да, я вздремнул часок в отеле, а когда проснулся, обнаружил, что телефон разряжен. Зарядить так и не успел, потому что проспал и сразу побежал сюда, – ответил я, снимая обувь и проходя в гостиную.
– Мы ещё не начали, так как Игорь куда-то запропастился. Дозвониться до него не можем. Ты его не видел?
– Последний раз я его видел, когда он уезжал на машине с кладбища. Может, начнём без него? Как-никак двое из трёх детей здесь. Или думаешь он обидится, когда придёт и увидит, что без него начали?
– Думаю, что обидится, но он сам виноват. Куда можно было пропасть за два часа до поминок? Не удивлюсь, если он сейчас сидит и бухает в каком-нибудь кабаке. Давай начинать!
Я сел рядом с Верой и Олегом и на протяжении часа ел, изображая скорбяще-смиренный вид и отвечая на вопросы о том, почему я так редко приезжал к родителям. Редко: да я вообще ни разу не приезжал. Тосты с последним словом о родителях сказали Олег и Вера, и близился мой черёд. Как же не хотелось ничего говорить: я и сами тосты говорить не умею, и о матери с отчимом сказать ничего хорошего не могу. Прошло десять минут после речи Веры, и я начал ловить на себе взгляды присутствующих, ожидающих речи. Пора – не отверчусь!
Я взял стопку, встал и выждал несколько секунд до тех пор, пока все не замолчат и не посмотрят на меня, в это мгновенье прикидывая свою будущую речь: – Дорогие друзья, думаю, что мне сложно будет найти слова для того, чтобы выразить то сожаление, которое я испытываю от такого печального события, ту горечь от того, что я не смог быть рядом с родителями в последнее время. Я много мог бы сказать о том, что я чувствую от этой утраты, но, пожалуй, больше всего я хотел бы поблагодарить родителей за то, что именно благодаря им я вырос самостоятельным человеком, способным справляться с трудностями, встречающимися в жизни. Сложно представить то, кем бы я был, если бы не их подход к моему воспитанию. За маму с отчимом! – я поднял стопку и сделал вид, что пью. Все последовали за мной и выпили. Дурацкий тост, но это единственное из того, что мне удалось из себя выдавить, говоря о них.
Через пару минут раздался пронзительный звонок в дверь.
– А вот и Игорь! – сказал я в тот момент, как по всему моему телу пробежала дрожь, и от выброса адреналина ноги налились свинцом.
– Наконец-то! – ответила Вера и пошла открывать дверь. Я последовал за ней.
Мои опасения подтвердились, и за дверью стояли двое участковых.
– Здравствуйте! – участковые представились, на автомате пробубнив свои звания и фамилии. – Вы хозяйка квартиры?
– Здравствуйте! Я дочь хозяйки – Вера Анатольевна. Хотя часть этой квартиры моя, так что формально я тоже собственница. Что случилось?
– Два часа назад произошёл пожар в садоводстве к юго-западу отсюда. По документам пожар произошёл на участке, принадлежавшем Вашим родителям. Сгорел дом. Пожар локализован, но необходимо проехать на место происшествия и затем в участок для того, чтобы дать показания. Сейчас на месте происшествия работают сотрудники МЧС.
Через пять минут мы втроём уже сидели на заднем сиденье полицейской машины, оставив гостей дома, – такси решили не брать, а полицейские не возражали нас подвезти. Подъезжая к садоводству, перед нами предстал огромный столб серого дыма, простирающийся в небе на несколько сотен метров. Я пытался не выдавать страха, но сердце бешено колотилось в груди. В голове представлялась сцена, при которой мы выходим из машины, а перед нами лежит почти не обгоревший труп Игоря с раздробленным черепом и моим телефоном в кармане. И в тот момент, как следователи начинают задавать компрометирующие вопросы, начинает звонить мой телефон. Полицейские его достают, и Вера в недоумении восклицает «Андрей, так это же твой телефон!». Если всё будет так, то бежать будет бессмысленно, а моя история про то, как я потерял на кладбище телефон, будет очевидной для всех ложью. Я сидел в машине с кондиционером, но по спине и вискам медленно стекали капли холодного пота. Всё должно быть хорошо – пытался я успокоить себя – всё должно быть хорошо: я же своими глазами видел взрыв и то, как обвалился дом. Но вдруг я ошибаюсь? Что если уже сегодня ночью я буду находиться за решёткой и выйду на волю лет так через десять? Ещё сто метров езды, и решится моя судьба.
Когда мы вышли из машины, так пахло гарью, что было трудно дышать. На месте дачи было пепелище: груда обугленных ещё дотлевающих кусков дома и обгоревший кузов машины, заваленный кусками полопавшейся черепицы. Вокруг стояли четыре пожарные машины, и работали не менее десяти пожарных.
Мы молча стояли и смотрели на происходящее, пока к полицейскому не подошёл второй офицер и тихо не сообщил:
– Капитан, звонили из больницы. Бабуля скончалась.
– Вот как. Ясно, спасибо. Остальные пострадавшие как?