Лабиринт
Шрифт:
— Но…
— Делай, что сказано, — прикрикнула она шепотом, что бы не слышала Бертрана. — У тебя есть дело здесь. Позаботься об отце девочки, как мы условились. Остальное предоставь мне.
Гильом ни о чем не думал. Он искал Ориану. Он и явился в Монсегюр, чтобы помочь Элэйс и не позволить Ориане причинить ей вред. Почти тридцать лет он следил за ней издалека.
Теперь Элэйс умерла, и ему больше нечего терять. Год за годом в нем разрасталось желание отомстить.
Закрыв лицо капюшоном, Гильом пробирался через лагерь крестоносцев, пока впереди не показался зеленый с серебром шатер Орианы.
Внутри разговаривали. По-французски. Молодой голос отдавал приказы. Вспомнив юношу, стоявшего рядом с Орианой, Гильом припал ухом к полотняной стенке.
— Он — солдат гарнизона, — холодно говорил Луи д'Эвре. — Известен под именем Сажье де Сервиан. Тот, что недавно устроил шум. Простолюдин-южанин, — презрительно добавил он. — Как бы мягко с ними ни обращались, они все равно ведут себя как животные, — послышался отрывистый смешок. — Его держат рядом с шатром Уго де Арсиса, отделив от других, на случай если он еще что-нибудь выкинет.
Луи понизил голос, и теперь Гильом с трудом разбирал слова.
— Вот это для вас. — Зазвенели монеты. — Половина сразу. Если он еще жив, исправьте положение. Остальное получите, когда сделаете свое дело.
Гильом дождался, пока солдаты выйдут, и проскользнул за оставшийся открытым полог.
— Я же сказал, не беспокоить, — буркнул Луи, не оборачиваясь.
Нож Гильома уперся ему в горло, прервав на полуслове.
— Один звук, и будешь убит, — предупредил Гильом.
— Бери что хочешь, что хочешь. Не убивай только!
Гильом обвел глазами полутемный шатер: дорогие ковры, теплые одеяла. Ориана добилась богатства и положения, о которых мечтала. Он надеялся, что это не принесло ей счастья.
— Назови свое имя, — приказал он хриплым от ненависти голосом.
— Луи д'Эвре. Не знаю, кто ты, но моя мать…
Гильом запрокинул ему голову.
— Не грози мне. Ты отослал охрану, помнишь? Никто тебя не услышит.
Лезвие ножа сильнее прижалось к бледной коже северянина. Эвре замер.
— Так-то лучше. Где Ориана? Если не ответишь, я перережу тебе глотку.
Услышав имя Орианы, молодой человек подобрался, но страх развязал ему язык.
— Она ушла в женскую тюрьму, — пробормотал он.
— Зачем?
— Искать… девочку.
— Не трать мое время, nenon! — прикрикнул Гильом и слегка провел клинком по коже. — Какую девочку? Какое до нее дело Ориане?
— Дочь еретички. Она… сестра матери, — выговорил он так, словно слова жгли ему язык. — Моя тетя. Мать хотела увидеть девочку.
— Дочь Элэйс! — недоверчиво шепнул Гильом. — Сколько ей лет?
— Откуда мне знать? Девять, десять…
От кожи француза пахло страхом.
— А отец? Тоже мертв?
Эвре дернулся. Гильом сильнее надавил ножом и повернул клинок так, что острие уперлось Эвре под левое ухо.
— Он солдат. Из людей де Мирпуа.
Гильом понял сразу.
— А ты послал своих людей позаботиться, чтобы он не увидел рассвета, — процедил он.
Клинок ножа блеснул в отблеске свечи.
— Кто ты?
Гильом и не подумал отвечать.
— Где владетель д'Эвре? Почему его здесь нет?
— Отец умер, — ответил юноша. В его голосе не было печали, а только непонятная для Гильома хвастливая гордость. — Теперь поместья д'Эвре принадлежат мне.
Гильом усмехнулся:
— Вернее, твоей матери.
Юноша сжался, как от удара.
— Скажи, владетель д'Эвре, — Гильом насмешливо подчеркнул титул, — что нужно твоей матери от девочки?
— Какая разница? Она — отродье еретиков. Им всем дорога в костер.
Гильом не сомневался, что мальчишка тут же пожалел, что дал волю языку, — но было поздно. Рука Гильома дернулась, от уха до уха вспоров юноше горло.
— Per lo Mi`egjorn, — проговорил он. — За Миди.
Кровь брызнула из раны на дорогой ковер. Гильом разжал руки, и д'Эвре упал лицом вниз.
— Если твои слуги не задержатся, может, ты и выживешь, — бросил Гильом. — Если нет — моли Бога, чтобы простил твои грехи.
Откинув назад капюшон, он выбежал из шатра. Ему нужно было найти Сажье де Сервиана раньше людей д'Эвре.
Маленький отряд двигался тряской рысью в холодной ночи.
Ориана не раз пожалела, что взяла повозку. Верхом было бы быстрее. Деревянные ободья скрипели и подпрыгивали на промерзшей каменистой земле.
Они держались в стороне от больших дорог и в первые же несколько часов миновали дорожные заставы в долине. Теперь двигались прямо на восток. Бертрана спала, укрывшись плащом от холодного ветра, проникавшего в щели повозки. Ориана порадовалась, что девчонка наконец перестала болтать. Девочка извела ее бесконечными расспросами о жизни в Каркассоне в старину, до войны.
Ориана накормила девочку печеньем, сладким хлебцем и вином, в которое добавила столько сонного зелья, что хватило бы свалить на сутки здорового солдата. Наконец девочка угомонилась и крепко уснула.
— Очнись!
Сажье слышал голос. Мужской. Совсем рядом.
Он попробовал шевельнуться. Боль прострелила все тело. В глазах вспыхнули голубые искры.
— Очнись, — настойчиво повторял голос.
Сажье поежился. Что-то холодное прижалось к лицу, успокаивая боль в ссадинах.