Лабиринты времени
Шрифт:
–Может и так. Да только я видала, как он с твоим батькой говорил, – глубоко вздохнула Олеся и, увидев уплывающую сорочку, подскочила:
–Ой, смотри, смотри! Лови её!
Переведя взгляд с Ратибора, девушка увидела уплывающую сорочку и, высоко задрав юбку, спрыгула с помоста в воду, пытаясь поймать её, но неожиданно раздавшийся набат отвлёк её и она повернула голову в сторону деревни.
–Волки, – завизжали девушки, увидев выбегающих из леса хищников и, побросав бельё и корзины, сверкая голыми пятками, бросились к деревне.
Оглянувшись на убегающих подруг, Йорка попыталась схватить предательски уплывающую
–Да брось ты!– закричала Олеся и протянула подруге руку, но в этот момент…
…Жёлтый круг солнца, медленно поднимающийся над широкой равниной, осветил уныло шагающего по степи Ведуна.
Ночью ему снился сон.
Один и тот же на протяжении многих ночей.
Сине-голубое сияние окутывало его с головы до ног и проваливало в бездонную черноту. Где-то наверху сверкал белый свет и он безуспешно тянул к нему руки, с широко открытыми глазами падая всё ниже и ниже, а беспросветная тьма наваливалась на него, проникая вглубь тела и заполняя всё его нутро. Ещё немного и он сам становился всеобъемлющей темнотой, пожирающей слабо просачивающиеся отблески мерцающего света.
Над высокой травой с криками взлетело вороньё, громко каркая и дерясь между собой.
–Что это там?– спросил старик самого себя и свернул с пути в сторону сборища птиц.
Встревоженные его появлением, падальщики взметнули в небо и закружили кричащей стаей над не прошеным гостем.
– Кыш! Кыш!– замахал на них старец кривым посохом и раздвинул пучки ковыля.
В лицо ударил свежий запах начавшегося разлагаться мяса и Ведун брезгливо сморщился и отвернул голову.
В траве лежало разорванное на куски тело, когда-то бывшее человеком. Следы огромных зубов, оставленные на костях и черепе, говорили о том, что он был загрызен волками совсем недавно. А ошмётки мяса, свисающие с его костей, и недоеденные груды кишок указывали, что хищников было немного, не больше двух. Иначе остатков было бы гораздо меньше.
«Кто бы это мог быть»?– подумал Старик, разгребая посохом остатки несчастного, но, увидев остаток разорванной синей с голубым орнаментом ткани, бывшей, судя по всему остатком одежды несчастного, замер и отпрянул назад: «Не может быть!»– то ли в слух, то ли про себя воскликнул он и, замахнувшись на кружащих над ним птиц, быстро пошёл прочь.
… Протянув руку пытающейся встать из воды Йорке Олеся слышит позади себя грозное цоканье зубов и, оглянувшись, встречается лицом к лицу с зубастой мордой, из которой капают пенистые слюни.
«Ну вот и всё, конец», – моментально проносится в её голове и она закрывает лицо руками:
–Ааа!– кричит девушка и в этот момент чувствует, как кто-то толкает её в воду и она, взмахнув руками, спиной погружается в пучину водорослей. Очаянно барахтаясь, вскоре она всплывает на поверхность и, оглядевшись, видит бегущих со стороны селения мужчин и двуногого волка, уносящего на своём плече вопящую во всё горло Йорку. Мокрое платье обтягивает стройное тело девушки, обнажив длинные ноги, которыми она отчаянно стучит в грудь и живот похитителя.
–Йорка! – кричит спешащий из селения к ней на помощь Койву и, упав, кубарем катится с крутого склона к реке.
–Украли! Йорку украли! – визжат убегающие девушки, но, видя, что никто
Глава 22
Утреннее солнце золотым диском поднимается над раскинувшейся бескрайней степью из-за начинающего розоветь горизонта. Пучки распускающегося ковыля плавными волнами растекаются по зеленеющему ковру, стойкий запах чабреца смешивается с горьким ароматом полыни и, подхватываемый свежим ветерком, наполняет воздух дурманящими благовониями. Между раскинувшихся по степи цетущих сопок вдали виднеются гребни буро-красных холмов Мёртвой пустоши, раскинувшейся далеко на запад и хранящей уже сотни лет свои тайны.
Где-то далеко раздаётся глухой гул и вскоре из-за горизонта появляется тонкая тёмная полоска. Быстро приближаясь, она становиться всё шире и принимает всё более чёткие очертания. Ивскоре можно рассмотреть мускулистые крупы лошадей, их оскаленные от узд морды, раздувающиеся ноздри и намертво влитые в них тела всадников в остроконечных меховых шапках.
–У-й-я-я-я! – раздаётся многоголосный нескладный хор голосов и диссонансом проноситься по мирно пробуждающейся степи.
Навстречу им из-за холмов вырывается небольшой отряд и с разрывающими глотку криками несётся прямо на противника.
–У-й-я-я-я!
Расстояние между отрядами неумолимо сокращается и всадники уже могут разглядеть свирепые лица друг друга.
–Их мало!– кричит предводитель отряда Хатым и призывает:
–Раздавим их!
Сверкнули на солнце доставаемые из ножен сабли, готовые раскромсать врагов, короткой вспышкой блеснули наконечники наспех сделанных копий…
Но что это?..
Всего в нескольких метрах от врага, малый отряд вдруг резко повернул и поскакал в сторону мёртвой пустоши.
Преследующие их тургары резко остановились и замерли, недоумённо переглядываясь: «Куда это они направились? Разве можно им, людям, туда? Видимо, страх перед неизвестностью у них гораздо меньше, чем перед ними?» И, обрадованный этой мыслью о собственном превосходстве, Хатым перекрикивает топот собственного скакуна:
–Они бояться нас!
–У-й-я-я! Они бегут! – вторили ему радостные крики и, повернув коней, возбуждённые успехом тургары повернули за противником, свернувшим за бурые холмы.
Но как только большой отряд, уже праздновавший в душе победу над выскочкой Теймуром пересёк холмистую низменность и солнце засветило им в глаза, они увидели всю армию противника.
Прямо перед ними, всего в полуверсте, стояла только что удирающая от них конница, а перед ней, в высоких кустах ковыля, высоко поднимали свои луки пехотинцы.
–Они думают, что испугали нас?!– выкрикнул каюм Хатым.
– Посмотрите! Их же в два раза меньше, чем нас! Эй! Теймур! Неужели ты думаешь победить в этом бою? Сдавайся и, может, быть, я позволю тебе остаться вождём клана, в который мы соберём всех ненужных стариков и старух! Как тебе это?
И громогласный хохот всколыхнул степь и поднял в небо стайки мелких пташек, прячущихся в густой траве.
Хатым, уверенный в своей победе, высокомерно подперев бок, смеялся и ждал.
Но гробовое молчание со стороны противника раздражало его всё больше и больше и он, вытянув руку, скомандовал безумным ором: