Лаборантка
Шрифт:
Прямо сейчас его тоже предали. К тому же, он смотрел на меня с особым трагичным смятением, считая, что я впервые столкнулась с правдой. Не стерпев моего ответного взгляда, он повержено опустил голову.
— Ваша честь… Я действительно приезжала ночами к Антону… — что ж, отчество здесь будет излишним. — Потому что мы встречались.
Лицо судьи и не дрогнуло. Я нервно сглотнула и торопливо обернулась к Алёне, сокрушенно приоткрывшей рот. На краю ряда сидел догадливо кивающий адвокат. Главный инженер равнодушно изучал пол, Максим одним взглядом бесновался за мой ответ. В углу клетки
— Уважаемый суд, — он осторожно поднялся, будто не понимая, что делает, и трепетно выдохнул. — Это правда. Мы с Даной встречались.
Его глаза стремительно посветлели, стали оживленнее, а из моих ног ушла сила. Я чуть пошатнулась, уложив ладонь на грудь. Много раз я слышала это из его уст в своих фантазиях перед сном…
— Вы не говорили об этом на допросе. Но сотрудники полиции, проводя расследование, запротоколировали допрос соседей. Дмитрий Иванович Рогозин из первой квартиры дома пять Б на проспекте Мира, где вы проживаете, сообщил, что Дана Евгеньевна часто навещала вас, и является вашей невестой.
Несмотря на всю безнадежность происходящего, я не удержалась от доброй усмешки. Если бы сама не увидела фантазера-Димку… Это же был он?.. Подумала бы, что Антон Владимирович свихнулся. Директор тоже мимолетно улыбнулся, только заметно искаженное тревогой осунувшееся лицо, выглядело слишком задумчиво, чтобы он оценил сполна эту милую невинность. Мне, всё же, было приятно.
— Подсудимый Кулибин, у суда есть к вам вопрос. При допросе вы не объяснили… — женщина за главным столом старалась держаться холодно, но я давно заметила, с каким трудом ей дается выносить прения между участниками дела. Она будто для вида перелистнула документ и удрученно схватилась за лоб. — Скажите… Почему по приезду полиции в лаборатории, где сняты отпечатки пальцев Левиной Даны Евгеньевны, была разбита вся химическая посуда?
Сердце ухнуло в груди, ведь я вновь оказалась под строгим вниманием Антона Владимировича. Мужчина пристально осмотрел меня с ног до головы, остановился на лице, обнажив ласковый взгляд. Боже, Антон, почему так? Просто соври что-нибудь…
— Дело в том… Что мы с Даной поругались накануне… На личную тему. И я был очень зол. Вот и… Разнес всю посуду.
Директор, кажется, смущенно опустил взгляд. Под свитером и джинсами моя кожа покрылась щекотливыми мурашками. Я догадалась, для чего Антон это сделал… В тот самый день, когда и уволил меня. Приятная дрожь засела в груди, всё больше распаляясь в шаткое, неуверенное чувство доверия. А судья всё молчала…
— Что ж, вам есть, что добавить? — Антон так мало говорил сегодня, но я была искренне рада этому факту. Хоть и не переставала думать о том, что я, наверное, могла сделать для него больше… Только второпях было страшно навредить. Директор неподвижно стоял, разглядывая сероватый кафель, игнорируя вопрос судьи. — Тогда… Суд предоставляет последнее слово подсудимому Палачеву Борису Борисовичу.
И это значило, что заседание приближалась к своему логическому завершению… Я беспокойно опустилась на стул, сжимая собственные ладони и наблюдая, как Антон сдержано насупился. Может, экспертиза
— Я сознаюсь в краже университетских денег. Но ни к каким наркотикам я не имею отношения. Никогда их не принимал и был бы крайне недоволен узнать, что кто-то из моих студентов их употребляет… Это какой-то нонсенс, — даже дочь не верила отцовскому последнему слову. Это было заметно по тому, как она недовольно покачала головой и стыдливостей потянула тоненькую руку к лицу. Я задержала дыхание.
— Суд предоставляет последнее слово подсудимому Бракину Максиму Игоревичу.
— Я никогда не собирался производить наркотики! Я не виновен, клянусь! Если вы что-то и найдете в пробах — это случайность! — я ощутила ухмылку на своих губах.
Бедный Максим Игоревич. Строил грандиозные планы, собираясь подставить меня, но догадывается ли, что если бы не чувства двух женщин к одному мужчине, если бы не посвящал лаборант посторонних в свою аферу, всё могло сложиться для него и нас всех куда благополучнее…
— Суд предоставляет последнее слово, — пожалуйста, не сдавайся… Судья задумчиво взглянула на светловолосого мужчину. — Подсудимому Кулибину Антону Владимировичу.
Оставалось переждать пару реплик перед гнетущим ожиданием вердикта.
— Ваша честь, я ставил перед сотрудниками задачу разработать аналог тимола. Надеюсь, в ходе синтеза мы никому не навредили… Если это так, то я прошу прощение, — Антон поднялся, заговорил громче обычного. Сочувственно посмотрел на Алёну, затем остановился на мне. Его брови нахмурились в искреннем раскаянии. Мы обе знали, за что на самом деле он извинялся…
"Прошу прощение у тебя…"
"Я уже простила, Антон Владимирович…"
Страшно до немого визга изнутри…
— Объявляется перерыв. Суд удаляется для постановления приговора.
Эпилог
Оставшиеся полчаса до оглашения приговора я не помнила. Бродила по коридору, боясь упустить из виду секретаря, что позовёт нас в зал. Но решение судьи вряд ли бы теперь что-то изменило. Ведь я даже в случае заключения Антона, несмотря на предостережение подруги и мамы, узнавшей, во что я влипла, и названивавшей мне теперь на телефон, собиралась его ждать. Я всё решила…
Так много было сказано перед представителями закона… И откровенного вранья, и непредвиденной правды. Но я выбрала для себя то, во что мне верить. В неподдельную трепетную любовь, что увидела в родных голубых глазах. В его раскаяние.
— Пожалуйста, входите.
Алёна Борисовна, я и адвокат с работником суда в третий раз заняли свои места. В этот момент от меня больше ничего не зависело, и я расположилась поближе к решётке, чтобы в случае признания вины директора, суметь хоть немножечко насытиться его желанным образом впрок перед заключением… При таком исходе и меня привлекут к ответственности. Мама будет в трансе… У входа в клетку расположились двое полицейских средних лет, но я постаралась сделать вид, что не заметила этого.