Лагерь у моря
Шрифт:
«За этот спектакль, прости, чувак. — Было заметно, как тяжело даются Шизе эти слова, я понимал, что кошмар, на деле оказавшийся моим альтер-Я, на последнем издыхании. — Это было необходимо.»
«Но зачем? — Я чувствовал не злость, скорее — опустошение, это как предательство, нет, даже хуже — это словно собственная рука вонзила нож в сердце! — Я верил тебе, считал другом, я, я дорожил общением с тобой!»
«Это долгая история, — змея закрыла глаза, контуры её тела задрожали; через мгновение, напротив меня был… я? Точь-в-точь мой облик, только словно созданный из темного тумана, одни лишь глаза были живые. Шиза тяжело дышал и не мог стоять прямо, шатался из стороны в сторону и горбился, как странник, прошедший долгий и тернистый путь. — Думаю, — продолжил он, — мне хватит времени… Слушай, — Шиза посмотрел мне в глаза — точная копия, брат-близнец. — Я
«Да, и кто меня отговорил, а? — спросил я, слегка улыбнувшись, хоть на душе уже скребли кошки, чуя неладное.»
«Изначально, признаю, — покаялся Шиза, — первым моим желанием было поглотить тебя и занять твое место. Но потом, — взгляд его устремился вдаль, Шиза словно не хотел смотреть мне в глаза, — потом я смирился, сначала смирился, а затем начал наслаждаться своим существованием и нашей с тобой жизнью. Однако, друг, — он сделал паузу, пробуя слово на вкус, впервые Шиза назвал меня так прямо, — моё присутствие разрушало тебя: две личности в одном сознании, сам понимаешь, ни к чему хорошему это не приводит. Отсюда, Док, все твои странности, апатия, замкнутость — да вообще всё! Те солдаты, — Шиза сжал кулаки, — я просто хотел напугать их, но, почуяв кровь, и освобожденный от контроля, я убивал, убивал — и наслаждался тем, как напавшие на нас смотрят глазами, полными ужаса, как хрустят их кости, как, с последим вдохом, я выдавливал из них жизнь. Да. Отдельно от тебя я превращался в простого монстра, безумного и жестокого. Твой добрый характер перевешивал меня но… пойми чувак, это… Это моя вина! Я источник дисгармонии, и, чтобы исправить это, пока не стало слишком поздно, я начал этот фарс! — Шиза перешел на крик, он посмотрел прямо на меня: его контуры таяли, Шиза исчезал, — признаю, водить за нос ТЕБЯ было непросто. Я нематериален, практически неуязвим, лишь ты мог меня уничтожить, и теперь я уйду. Не смотри так печально, Док. Я свободен! Ни о чем не жалею, хотя вру… жалею. Жалею, что наше с тобой приключение, теперь закончится, моё, точнее, а ты — обязательно проживи хорошую жизнь, друг…»
Моя тень, моя копия, смотрела на меня с грустью в глазах. И тут я понял: сейчас навсегда исчезнет часть меня, что бы там он не говорил про две личности. Из глаз хлынули слезы, сами собой, я удивленно провел ладонью по мокрой щеке, никакого зла я и в помине не держал.
«Нууу, распустил нюни! — передразнил меня Шиза. — Хватит, перестань, иди вперед, веселись за нас двоих, теперь твоя история начнется с чистого листа! Одна просьба, чувак, обними за меня наших рыжиков и… прощай.»
Туманное тело рассыпалось на части, превратилось в простой, бесформенный сгусток темноты, уносимый незримым течением. Отзвуки его последних слов эхом витали в воздухе.
— НЕТ! НЕТ! Так всё это не закончится! — я вытянул в перед правую руку. — Ты — часть меня! Я не отвергаю тебя, принимаю, принимаю таким, какой ты есть, — из глаз всё ещё текли слезы, дыхание сбивалось, — ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, ТУДА, ГДЕ ТВОЁ НАЧАЛО!
Последним, что я увидел, это втягивающиеся в ладонь остатки тумана. Всё пространство вокруг — звезды, туманности, даже вакуум — внезапно ринулось ко мне, и я ощутил себя очень странно, как механизм, которому поставили недостающую шестеренку, как картина, когда художник сделал последний мазок, монолит, целый и неделимый. А затем многострадальное сознание, милостиво покинуло меня.
***
В себя я пришел резко и понял сразу две вещи: первая — дико болела спина, словно на неё плеснули раскаленным металлом, болела так, что я до крови прокусил губу, сдерживая крик. Второе — это то, что я полон сил, на усталость или голод — ни намека. Море шумело сильнее, а с серого неба уже срывались первые дождевые капли, грозясь перерасти в настоящий ливень. Вовремя я оклемался.
— Шиза, — позвал я вслух, — прием.
Ответом было молчание. Как же так, почему? Сильный ветер и влага пронизывали до костей, невзирая на время года. Спина болела ужасно, но постепенно успокаивалась, оставалось лишь жжение между лопаток. Я глянул на экран мобильника: если гаджет не врет, то пролежал я три дня. Три! Вот это да. Надо возвращаться в лагерь, и возвращаться срочно. Будем решать проблемы по мере их поступления! Взглянув на серый горизонт, я сосредоточился: пора.
— Шифт!
Вместо привычного перехода восприятия было нечто! В ушах раздался низкий глубокий гул. Время почти остановило для меня свой бег: молния, ударившая неподалеку за секунду до скачка, застыла в воздухе изломанной дугой и не шевелилась! Сделав первый шаг по воде, я почувствовал под ногами не привычную упругость, а самую настоящую твердь. Вот тебе и апгрейд, но какой ценой! Я побежал обратно, ориентируясь скорее интуитивно: хоть у меня и не было карты, я чувствовал, что иду домой.
***
Лагерь, вечер, недалеко от корпуса стояли два человека, укрывшись от дождя под прозрачным навесом навесом. Оба мужчины средних лет, на которых были строгие костюмы, всё по высшему разряду: рубашки, галстуки, пиджаки. Оба среднего роста, с темными волосами и совершенно не запоминающейся внешностью. Официально — это была комиссия из санэпидемстанции, а на самом деле…
— Долго нам тут ещё куковать? — спросил первый, закуривая сигарету, пока не видит докучающая малышня и вожатые.
— До тех пор, пока объект не появится, мы будем изображать из себя болванчиков, — спокойно ответил второй, — чем ты недоволен? Курорт, а не работа.
— Я боюсь, — тихо ответил курящий, — говорят, он один их этих.
— Ну и что, бояться аномальных — нормально, — с усмешкой сказал второй, — но задание поручили нам, лишние уши и глаза всегда хорошо.
— Верно, — расслабился первый, выдыхая табачный дым, — не с неба же он свалится?
Разговор людей прервала вспышка молнии, мелькнувшая неподалеку и на миг ослепившая обоих говоривших. Стоило глазам прийти в себя, как мужчины чуть не потянулись к табельному оружию. Под навесом появился человек, человек, которого им много раз показывали на брифинге на фотографиях. Но одно дело — там, а другое — когда кто-то появляется настолько внезапно прямо под носом. Под небольшим навесом сразу стало тесно: пришелец был на голову выше агентов и намного шире в плечах. В наступившей тишине слышался лишь вой ветра да шум капель дождя, барабанящих свой мотив на асфальте и крыше навеса.
— Добрый вечер, — сказал Док всё ещё не отошедшим от шока людям. — Я понимаю, конечно, конспирация, наблюдение и всё такое, но прошу, — Док вытянул руки перед собой и раскрыл зажатые кулаки: из каждого на землю упало по небольшому, смятому в хлам пистолету. — Не мозольте мне глаза, — и он просто исчез, оставив агентов приходить в себя и жаловаться Виоле через коммуникаторы.
***
Я был в лагере, но после всего происшедшего настроение было паршивое и, заметив двух подозрительных типов, я осмотрел их в ускорении. Обостренный взгляд и интуиция сделали своё дело: незнакомцы были вооружены. Глянем поближе, благо в шифте оба стоят соляными статуями. Так и есть: пистолеты, боевые, даже не травматические! Они с оружием караулят корпус с детьми, совсем охренели? Ладони сами собой сжались, и металл смялся в них как пластилин, два отличных пистолета за мгновение превратились в металлолом. Интересно, откуда такая сила — последствия слияния? Поговорив и высказав агентам своё «фи», я решил оставить их в покое. Надо при случае позвонить Виоле, так дела не делаются, мы же договорились: посторонних не трогаем! Хоть я пропал на три дня, это не давало им никакого права посылать людей на прямое наблюдение, вооруженных людей!
Оказавшись внутри корпуса, я прервал ускорение, и первым делом вдохнул полную грудь слегка пыльного, пахнущего мокрой землей и асфальтом воздуха. Окна были нараспашку: кто-то предусмотрительный открыл их с подветренной стороны, людей вокруг не наблюдалось. Скорее всего, просто спят, в такую погоду на улице не отдохнешь, и те, кто не засели в кинозалах, уже давно сопят в две дырочки. Вообще, что-то слишком часто в последнее время тут идут дожди.
А вот и мой кабинет, то, что в нем кто-то есть, было понятно сразу: свет включен, а изнутри доносятся голоса, очень знакомые голоса.