Лагерь у моря
Шрифт:
— Почти, почти, ещё бы чуть-чуть, — сказал я, стряхивая с себя остатки темноты, как ненужный мусор, сейчас тело было легким, а порез на ноге — затягивался на глазах.
В мире, покрытом тьмой и тишиной, появлялись звуки — зашумели деревья, завыл ветер, зашуршала трава — и свет, свет неяркий, мягкий, будто утренняя заря, но обещающий конец ночи.
— Гадина, — я обвиняющее указал на змею пальцем, — ты не так опасна, как кажешься, да?
А ведь верно: я огляделся вокруг, самое опасное тут — это пространство, эта пустота, которая стремится поглотить всё, что её заполняет. Но теперь я понял, понял, что можно
— Тварь питается всем темным, что есть в людях, — так ведь говорил шиза? Ты не более, чем часть, — я обвел руками мир вокруг, говоря прямо кошмару в лицо, — часть всего этого, часть декорации, часть пустоты, что я сам создал. Хочешь сожрать меня? — я осмелел настолько, что выпрямился и без страха смотрел на змея, от которого бегал очень долго. — Так подавись! Вот, вот то, что Я могу противопоставить тебе!
Сосредоточиться — я не тот, кем был раньше, уже не тот! Пространство снова пыталось меня поглотить, но сейчас на каждое его внушение я отвечал полной противоположностью, став абсолютным его антагонистом, отталкивая каждую попытку меня уничтожить. Прошлое больше не властно надо мной, с каждым разом вспыхивавшие в голове образы прогоняли подступающий мрак.
Против страха —решимость!
В голове пролетела череда светлых, словно ясный день, воспоминаний и картин. Две золотые косы и красивая голубоглазая девушка, стремящаяся помочь всем, не ради благодарности, не ради признания, просто, просто потому, что хочет… Издалека я слышал голос Слави, обрывки фраз.
— В том числе не заметит и тебя, если только ты не упадешь рядом, или не закашляешь.
— Нет, нет, это я должна просить прощения
— Ой, какая я некультурная, меня — Славя зовут, а вас?
— Приятно было вас встретить, док.
Свет, источником которого я стал, озарил причал, вспыхнула трава вокруг, начала сгорать в ярко-желтом пламени, а тварь отпрянула от меня в ужасе. Не нравится? Вот тебе ещё.
Против отчаяния — надежда!
Рой воспоминаний с ярким красно-рыжим оттенком. Та, кто никогда не унывает и всегда улыбается на людях, та, чьи шалости и энергия ничему не уступят, — сдалась бы она сейчас? Нет! Пушистые волосы, биение маленького сердечка и ясные синие глаза — бесенок в майке и шортиках, источник бесконечной радости. Ульяна, её голос тоже звучит внутри…
— Да скажу я всё, скажу.
— Гражданин начальник, не велите казнить, велите миловать.
— Так я и не одна гуляла!
— У тебя тут столько всего, смотри, начну к тебе бегать просто так, за сладким.
После этих воспоминаний свет стал ослепительным: дома, деревья — всё вспыхнуло, как сухие спички. По чешуе змеи, пригнувшей голову в тщетной попытке, защитить от огня глаза, пошли подпалины. Мир трещал, пожираемый очищающим огнем, домики разваливались, причал рухнул в кипящую и испаряющуюся воду. Где-то вдалеке слышны звуки лесного пожара, падающих деревьев. Огонь поглощал всё, всё пространство, всю тьму, сжигая во прах…
— Ос-с-тановис-с-ь, — яростно зашипела тварь, — ты и с-с-ебя убьеш-шь!
— Вот как ты заговорила? — такая легкость, полное ощущение того, что с этим призрачным миром сгорает мое темное прошлое.
И против одиночества — любовь…
Эти воспоминания, эти чувства, они — самые дорогие. Хулиганка снаружи, рыжий ангел внутри, такая нежная, ранимая, теплая, родная… янтарные глаза, улыбка, чуть ехидная, старающаяся скрыть за напускной бравадой всю чувственность души. Ласковые, но настойчивые, руки, податливые, но требовательные, губы, гладкая кожа, жаркое дыхание. Чудо, обретшее плоть и появившееся в этом мире. Твой голос, он тоже со мной, теперь он — часть меня, и, где бы я ни оказался, что бы со мной ни случилось… твой образ, со мной, Алиса.
— Алиса, — тихо прошептал я заветное имя, сорвавшись с губ, оно эхом прозвучало в умирающем мире.
— Это недоразумение конфет в столовой объелось.
— Да какая разница?
— А, Док, это ты, а я-то думала всё, писец котенку.
— Вот ты и попался, Док.
— Н-не останавливайся, прошу…
Свет стал белым, белоснежно-чистым. Взрыв, вспышка сверхновой, ослепительное сияние, всё вокруг исчезло, словно сдули черную краску из по недоразумению рассыпавшегося картриджа, словно сожгли черное полотно, на котором неумелый художник пытался передать все унылые краски мира. Свобода, сейчас и навсегда!
Остались только я и кошмар, зависшие в невесомости, лицом к лицу среди мириад появившихся из ниоткуда сияющих звезд и туманностей. Столб белого света, в котором я стоял, постепенно обретал форму, извивался, пока не обратился в…
Словно отражение в зеркале, он принял форму моего врага — абсолютная копия, сотканная из чистого света, с сияющими, как драгоценные камни, глазами и чешуей. И две противоположности рванулись, стремясь уничтожить друг друга. Столкнувшись, свет и тьма слились, черная змея, немыслимо изогнувшись, вцепилась в белую, повторившую маневр, со страшной точностью сомкнув клыки на противнике.
В тот миг реальность дрогнула, звезды вокруг замерцали, и обе рептилии начали исчезать.
Первой растворилась белая, и с её исчезновением вокруг сразу стало заметно темнее. Затем начали размываться контуры и черного кошмара, постепенно становясь всё прозрачнее и прозрачнее. Да уж, кого-то изрядно потрепало: чешуя висела ошметками, из-под полуприкрытых век смотрели тусклые глаза, из пасти вырывалось глубокое, но уставшее дыхание. Сквозь змеиное тело уже можно было разглядеть звезды, когда кошмар сказал ослабевшим голосом всего три слова. Резанувших страшнее клыков, страшнее пустоты, они перевернули мир с ног на голову. Три слова:
«Так держать, чувак…»
Комментарий к Лагерь у моря 36-37
Вычитано бетой.
========== Лагерь у моря 38-39 ==========
Пространство, огромное, свободное, вокруг — лишь вакуум да россыпь сверкающих звезд. Кто знает, реальное оно или только образ, возникший в утомленном сознании? В этом мире, лишенном привычного понятия пространства и времени, раздавались лишь два голоса.
«ТЫ?! — Я не мог поверить, я не хотел верить! — Это был ты, всё время! И куда подевался твой змеиный акцент?»