Лагерь живых
Шрифт:
Стали выгружаться — на этот раз без работяг. Тут и «егерь» местный толчется, мужик лет шестидесяти. На самом деле оказалось ему тридцать шесть. Милиционер походил, посмотрел и говорит: «А ну ее на хрен, службу. Я тут с вами останусь». И остался. Вертолет затрещал — и убыл. А мы с площадки, где десантировались, отправились в избушку. Опять стали пить. А водка, зараза, густая и не льется толком. Этак неохотно вылазиет из бутылки. Генеральный посмотрел и тоном знатока говорит: «Точно сейчас градусов тридцать. Холодно, однако. Пошли ловить рыбу!» Наделали бензобурами дырок во льду речки, «егерь» только глазами хлопал — у него на лунку в полутораметровом льду неделя ушла. А как посмотрел на эхолот в деле — совсем очумел. С этого момента вся его речь стала сугубо матерной, хотя и раньше чистотой не блистала. В общем, жрем, пьем. Чтоб не переводить ценный продукт, «егерю» дали спирт. Пьет, все нормально. «Я ж говорю, что не метиловый! А мне не верили». Это Генеральный опять в экспертах. С чего-то вдруг компании мяса захотелось свежего.
«Егерь» засуетился, как триста хомяков, и говорит: «У меня тут лось неподалеку. Я тут счас. Живым духом!» Милиционер хоть и пьян — а тут же прочкнулся. Профессионал, ничего не скажешь: «Эй, а чем это ты лося завалил? Топором, что ли? Ты ж потомственный алкоголик. Тебе ружье иметь запрещено!» «Егерь» заюлил и предпочел исчезнуть. Возвращается весь в снегу и злой как черт. «Сперли лося!» — «Кто спер, волки?» — «Какие там волки! Следы от вертолета!» Ну дела.
Прилетел хищный винтотряс и сожрал бедного лося, как сказочная птица Рухх. Милицанер ржет: «То-то мне вчера предлагали лосиную ногу купить! Вернусь — задам им встряску!» Тем временем «егерь» спалял куда-то по-быстрому и притащил аж две лосиные башки. Сварили из них какой-то национальный «хаш» — язык, мозги, губы и прочее. Я такого сроду не едал. Потом с утра поехали тетеревов стрелять. Мне, как охотнику-профи, выдали «Тигр» — охотничью версию винтовки Драгунова. Признаться, я с утра был немного не в себе после такой пьянки, и хорошо, что стрелять не пришлось — а то от тетерева бы только перья и ошметки остались бы. Ни одного не оказалось, хотя вчера «егерь» клялся и божился, что там на полянке их целых двадцать семь штук. Вернулись замерзшие и приступили к «егерю» с расспросами. Он удивился и говорит: «Какие, к черту, тетерева! Холод же собачий! Они все под снегом отсиживаются!» — «А чего нам не сказал, ездили зря черт знает куда!» — «Так я ж пьяный. А вы не спросили». Тогда Генеральный поехал за семгой, а остальные за хариусом. «Егерь» остался спирт переваривать. Поход без аборигена оказался неудачным — ухитрились один «Буран» в промоине утопить да и ледобуры поломали, начав сверлить лед на перекатах. Правда, и семгу и хариуса добыли.
Потом оказалось, что у милицанера полно по карманам пистолетных патронов. Устроили стрельбу по бутылкам, благо их уже набралось изрядно. Не знаю, то ли спьяну, то ли и впрямь стрелять они не умели, но попадали по бутылкам метров с трех, не дальше. С горя сходили в баню. Предбанник построить не успели, поэтому ритуал был по принципу «через дорогу раздевалка». Скидывали одежду на снегу, и в парную. Там пол ледяной, а выше не вздохнуть от жары. Помывшись, обратно на снег, одеваться. Сильное было впечатление и ощущения необычные. Опять жрем-пьем. Уже и спирт в дело пошел. Публика как может веселится. Запомнил, как Генеральный на озере кругами ездил — уснул на «Буране» сидя, вот машина по кругу и ездит. А сзади меня какие-то щелчки. Поворачиваюсь, а это одна из городских шишек из мелкашки по Генеральному лупит. «Ты чего, охренел?» — спрашиваю, а сам у него винтовку отнимаю. «Да ладно, — говорит, — я с него шапку хочу пулей сбить! Чего ты взъелся-то, думаешь, не попаду?» Вот так вот. А там дистанция — от ста метров до трехсот, это если дальнюю сторону круга брать, да и стрельба по бутылкам с трех метров в его исполнении меня не воодушевила… Хорошо еще, что мне в спину не попал… Наконец винтотряс прибыл. В городке запомнилось, как милицанер по прибытии узнал, что все в порядке, только вот за время его отсутствия обнесли отделение банка, чего в городе раньше не бывало. Но он это спокойно воспринял, железный человек…
— О, наши прибыли — пошли встречать.
Колонна действительно вползает в ворота, и машины встают на площади. Сразу становится многолюдно. Из бэтээров и грузовиков, а я вижу, что колонна разрослась — еще омоновская техника присоединилась, вываливается публика, в основной массе гражданская.
Возни для медиков с эвакуированными получается много — работать приходится всем наличным силам. Наконец заканчиваем. Честно говоря — думал, что ситуация будет хуже, особенно когда увидел, что наш китайский автобабус страшно искалечен, с правой стороны кабины здоровенная вмятина, стекла частью высыпались, решетки погнуты и сорваны, дверь помята и осталась в полуоткрытом состоянии.
Морф какой-то непонятный атаковал, хорошо, что еще на пути туда, когда в автобусе был только водитель и пара стрелков. Если б на обратном, когда эвакуированных набилось в каждую машину как сельдей в бочку, были бы у нас проблемы.
Отличился Серега, размочаливший морфа из пулемета. Забрать тушу не представилось возможным, на автобусе еще смогли людей привезти сюда, замотав на скорую руку пробоину чем попало. Но ясно видно — это у автобуса был последний рейс. От удара техника пострадала слишком сильно. Все, отъездился.
Серега тем временем топчется неподалеку. Когда заканчиваю — подходит.
— Слушай, тут такое дело… Можешь дать консультацию?
— Запросто. В чем вопрос?
— Вот как так сделать, чтоб пол будущего ребенка угадать?
— Чего угадывать? В клинике есть узи — смотришь, определяешь.
— Похоже, не так сказал. Не тогда, когда ребенок уже есть, а до того, как он уже там.
— Что-то ты мудришь. До зачатия, что ли?
— Во-во, до зачатия.
— Ну, такого пока нет еще, только всякие приметы. Но заранее предупреждаю — все это совершенно ненаучно. То есть без фундаментального подтверждения.
— Давай что есть.
— С моей колокольни, наиболее близко такое наблюдение: если сперма свежая, то рождаются мальчики. Если постоявшая — то девочки. Некоторое подтверждение, чисто эмпирически — турецкие султаны. Те, кто в основном сидел у себя во дворце и в гарем ходил все время, обновляя сперму, у таких больше рождалось сыновей. А кто воевал и болтался черт знает где, изредка навещая гарем, — у тех девочки. Но повторяю, научного подтверждения это не имеет.
— А постоявшая — это сколько по времени?
— Ну так, на пальцах, сутки-двое — это свежая. А больше — уже под девочек заточена. Только тут гарантии слабые, сперматозоиды — не солдаты, чтоб строем ходить. Глядишь — какой задержится… Да и к слову — если на вызревание выходит меньше восьми часов — сперматозоиды к оплодотворению не готовы. Не успевают созреть.
— Похоже, как способ не беременеть?
— Ну не сказал бы. Глядишь, и найдется опять-таки какой завалященький из неторопливых. Но вот тут есть ряд научных наблюдений — это, в общем, подтверждено. Бесплодие при слишком интенсивном сексе… Временное, конечно.
— Ага. Слушай. Раз пошли говорить о приметах. А вот есть такие, чтоб с ходу прикинуть, какая будет жена из конкретной девушки?
Последние слова слышит подошедший к нам Вовка. Вытирая какой-то грязной тряпкой не менее грязные лапы, безапелляционно заявляет:
— Да как два пальца. Хочешь узнать, какая из девушки жена выйдет — познакомься с ее мамкой. Вот такой и дочка будет.
— Забавно. Но я могу добавить, что есть пара приметок. Считается, опять же строго ненаучно, что чем выше сосок на груди, тем девушка своенравнее. И ровно то же самое, если на ступне большой палец длиннее других.
— Серьезно?
— Совершенно. Насколько могут быть приметы.
— А, ну тогда, судя по пальцу, все в порядке. И сосок — это да, гордая она, это есть. — Серега задумывается.
Вовка перестает тереть лапы. Крутит головой.
— Обед-то готов?
— Нет. А вы еще будете людей возить?
— Решили, что хватит на сегодня. Здесь их кучами собирать — резона нет, и в Кронштадте к приему не готовы. В «Бастионе» стало попросторнее, еды им там пока хватит. С топливом беда, так что много не наездишься.