Лаки
Шрифт:
– Тридцать секунд до последней возможности торможения! – звякнул компьютерный голос.
– Что, капитан? Времени всё меньше и выбора у нас нет.
Учёный и Босс с официальным видом подошли к Беде.
– Послушайте, штурман… – подозрительно торжественно начал капитан. – Мы знаем, у Вас реакция. И я, как капитан корабля, прошу Вас от имени всех лаки добровольно отдать накопленные Вами газы на службу нам и всей нашей цивилизации.
Несчастный штурман, ничего не подозревающий об уготованной ему участи, столь мудрёных речей капитана, разумеется, не понял. «Кажется, у него бред на нервной почве» – подумал он и решил от всего
– Я извиняюсь, но никакой реакции у меня нет. А накопленных мною газов, боюсь, не хватит для всей цивилизации.
– Как это нет? – не поверил Учёный. – А зачем ты бегал в туалет?
– Да у меня, знаете, что-то в зубе застряло…
– Пятнадцать секунд… – перебил Беду компьютер.
– Не валяй Ваньку, штурман. Нам нужны твои газы, и мы их возьмём. Добровольно или силой.
– Да пожалуйста, пожалуйста… Как-нибудь на досуге я закажу себе гороховой похлёбки и обеспечу вас газами в изобилии. Вкушайте хоть за всю цивилизацию. На всю катушку вашей испорченности и сумасбродства. А сейчас, не лучше ли…
– Десять секунд… – снова перебил штурмана компьютер.
– Именно сейчас, Беда, нам надо прочувствовать всю мощь твоего феномена. Решайся быстрее, времени всё меньше.
– Не понимаю, о каком феномене идет речь? Да и причем здесь это? Я же говорю, у меня есть…
– Пять секунд…
– Капитан! Хватайте его, времени на уговоры не осталось.
Босс и Учёный стали надвигаться на штурмана. Тот отступал неверной походкой, пока не упёрся в стену. Тогда он вынул из-за спины руку и замахал перед нападающими маленьким тонким предметом.
– Не подходи, а то съем!
– Что это у тебя такое? – не поняли капитан и Учёный. – Зубочистка? Ты хочешь напугать нас тем, что съешь деревянную зубочистку?
– Я давно пытаюсь вам сказать, но вы меня не слушаете! На конце этой зубочистки находится кусочек топлива, случайно застрявший у меня в зубах. Я полагаю, его хватит для торможения ракеты…
– Время торможения вышло. Спасайся, кто может! – произнёс компьютер, и по всему кораблю загудела сирена.
– Наш миленький, наш самый талантливый штурман! – заулыбался Учёный, увидев луч надежды на спасение. – Отдай нам эту зубочистку, и я тебе обещаю, что никогда, ни при каких условиях, никаких газов мы от тебя больше не потребуем.
– Так точно! – закивал головой капитан. – Никогда, ничего, ни при каких условиях.
Посмотрев в глаза своим коллегам и убедившись, что капля разума ещё озаряет их лица, Беда поверил и передал зубочистку капитану. Увидев крохотный кусочек спасительного вещества, тот приободрился и начал отдавать команды:
– Зубочистку в топливный преобразователь! Задействовать все системы! Команде занять места!
Тем временем неизвестная планета приблизилась настолько, что на её поверхности совершенно отчётливо можно было рассмотреть очертания материков и морей. Белые туманные облака, выступы гор, тонкие вены рек, всё это снова казалось красивым и загадочным.
– Штурман, принять управление! Бортинженер, открыть топливные магистрали! Подогреть сопла! Подготовить систему охлаждения! До начала торможения пять секунд! Четыре! Три! Две! Одна! Поехали…
Реактивные двигатели взревели как стадо разъярённых слонов. Торможение было настолько сильным, что даже невесомые лаки ощутили всю силу перегрузок. Ракета затряслась. Ремни, которыми были пристегнуты космонавты к своим креслам, сдавили им плечи.
– А-а-а! Ба-бах!
Казалось бы, ну что ещё может случиться? Столько происшествий за столь короткий период. Не будет ли перебора? Поверьте, нет. Нет, пока на свете существуют такие неординарные экземпляры, как наш бравый штурман. Он забыл пристегнуться ремнём безопасности к креслу и покинул его со скоростью, равной замедлению тормозившей ракеты. А это немало. Будь в лаках хоть немного веса, на глазах Учёного и капитана произошла бы трагедия. Но, к счастью, трагедии они не увидели, а увидели полное недоразумение по кличке Беда, которое распласталось пухлым блином по всему носовому иллюминатору, загородив обзор и лишив команду возможности управлять ракетой.
– У меня нет слов! – воскликнул обычно сдержанный капитан.
– А у меня – есть! – оценил поступок товарища Учёный. У меня есть слова! У меня столько слов! У меня такие слова… Что я скажу их как-нибудь потом, с глазу на глаз. Хотя – о, Боже! – если это с глазу на глаз когда-нибудь наступит.
О том, чтобы при таких перегрузках попытаться вернуть штурмана на место, не могло быть и речи. Оставленный им штурвал, за которым он просто обязан был находиться в момент посадки, сиротливо маячил между креслами инженера и капитана. В таком положении каждый из них мог дотянуться до него лишь одной рукой, но что в этом толку. Скоро корабль войдёт в плотные слои атмосферы, и одной рукой штурвал уже не удержишь.
А плотные слои не заставили себя ждать. Корабль затрясся, врезаясь в их массы. Капитан и Учёный одновременно схватились за подкову рычага управления, один справа, другой слева, пытаясь удержать ракету в нужном направлении. Хотя нужное оно или нет, они могли только гадать. Весь обзор был перекрыт статной фигурой штурмана.
– Послушай, Беда, ты не хотел бы нам помочь? – обратился к штурману капитан.
– С удовольствием, а что надо сделать?
– Что, что? – вмешался Учёный. – Хватит нам тут блины рекламировать! Превратись во что-нибудь такое, чтобы нам хоть капельку путь виден был.
– Но во что?
– Сам ещё не знаю, но, продолжая тему хлебобулочных изделий, в баранку хотя бы, у неё дырка посередине. Ты можешь превратиться в баранку?
– Нет, не могу. Она же маленькая.
– Ну, тогда в бублик.
– Бублик тоже маленький.
– А ты превратись в большой бублик.
– Не могу. Я никогда не видел таких больших бубликов. А как я могу превратиться в то, что никогда не видел?
– Видел, не видел, у тебя фантазия есть? Ты представить можешь?
– Ладно, сейчас попробую. Во! Кажется, представил… – Беда поднапрягся и превратился в нечто, что можно сравнить с большим бубликом только теоретически.
– Уж да! В фантазии тебе не откажешь, – протянул удивлённый Учёный, любуясь на спасательный круг, в который превратился штурман.
Свежевыкрашенный круг, такой же, какие имеются на любом морском или речном судне, поразил Учёного и капитана своей яркостью и совершенно неуместными в данный момент надписями. Сверху – красным по белому – «Герой», снизу – белым по красному – «Черноморец». И хотя обод круга мог быть и потоньше, пусть и в ущерб написанному, а раскраска – не столь яркой, чтобы не отвлекать взгляд, Учёный и капитан решили со штурманом не спорить. Ну его, ненормального. К тому же ракету всё сильнее трясло. Нагрузки возросли, а непослушный, своенравный штурвал всё больше упрямился, вырываясь из рук.