ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах
Шрифт:
— Ладно, прости-прости-прости. Похоже, тебе достаточно дохнуть, чтобы я начала извиняться.
Они обогнули угол.
— Но я способен и напугать тебя, — произнес Ланарк. Рима молчала.
— А также насмешить.
Слегка усмехнувшись, Рима снова взяла его под руку.
Они очутились как будто в переулке, среди низеньких зданий, похожих на личные гаражи. Рима отперла дверь, поднялась с Ланарком по крутой деревянной лестнице и включила свет. Судя по ее строгим манерам и одежде, Ланарк ожидал увидеть самую простую обстановку. Но в маленькой пустоватой комнате со скошенным потолком имелось немало индивидуальных черт, отдававших печалью. Стены украшали карандашные рисунки, где неумелой детской рукой были
Аромат кофе был заглушён вкусом сахара и бренди.
Позднее Ланарк, ублаготворенный и слегка пьяный, растянулся на постели. Рима сидела с закрытыми глазами, опираясь спиной о стену и баюкая на коленях медвежонка.
— Ты была ко мне очень добра, — сказал Ланарк.
Рима погладила потрепанную игрушку по голове. Ланарк попытался придумать тему для беседы.
— Давно ты в этом городе?
— Что значит «давно»?
— Приехала сюда совсем маленькой?
Она пожала плечами.
— Помнишь время, когда дни были долгими и ясными?
Из-под сомкнутых ресниц Римы потекли слезы. Ланарк тронул ее за плечо.
— Можно, я тебя раздену?
Она разрешила. Расстегивая ее бюстгальтер, он нащупал знакомое затвердение.
— У тебя драконья кожа! На лопатках!
— Это тебя возбуждает?
— У меня она тоже есть!
Она выкрикнула резко:
— Думаешь, это нас связывает?
Чувствуя, что слова расширяют пропасть между ним и Римой, Ланарк затряс головой и приложил к губам палец. Он страстно желал подарить ей столь необходимую, хотя и отвергаемую нежность, и потому его ласки вначале были неуклюжими, пока любовный пыл не заставил его забыться.
Потом он почувствовал облегчение и захотел спать. Он слышал, как Рима рывком поднялась и начала одеваться.
— Ну? Позабавился? — спросила она коротко.
Он попытался обдумать ответ, затем произнес вызывающе:
— Да. Очень даже.
— Рада за тебя.
В Ланарке возникло и стало усиливаться ощущение кошмара. Он слышал голос Римы:
— В сексе ты не гигант, так ведь? Лучше Сладдена мне, наверное, никто не попадался.
— Ты мне говорила, что… что ты не любишь… Сладдена.
— Не люблю, но иногда использую. А он использует меня. Мы с ним очень холодные люди.
— Почему ты меня пригласила?
— Ты так хотел быть горячим, что я подумала: а вдруг? Но ты так же холоден, как все мы, и еще больше на этом зациклен. Наверное, потому ты такой неловкий.
Он уже утонул в океане кошмара, спустился на самое его дно, но все же дышал.
— Ты хочешь убить меня, — сказал он.
— Да, но не получится. Ты ужасно крепкий. Закончив одеваться, Рима живо похлопала Ланарка по щеке.
— Давай. Не извиняться же мне перед тобой в очередной раз. Вставай и одевайся.
Пока он медленно одевался, она стояла, прислонясь спиной к комоду, и смотрела, потом неумолимым тоном произнесла:
— До свидания, Ланарк.
Оцепеневший, он ничего не чувствовал, но задержался, тупо глядя ей в ноги.
Ланарк ощупью спустился. Внизу его остановил стук открывшейся двери и оклик «Ланарк!». Он оглянулся. Нечто темное, крутясь в воздухе, свалилось на его голову и окутало ее тяжелыми складками. Дверь захлопнулась. Стащив с себя упавшую вещь, Ланарк обнаружил, что это куртка из овчины. Он повесил ее на внутреннюю ручку входной двери, вышел в переулок и зашагал прочь.
Вскоре плотный леденящий туман и стылые мозг и тело Ланарка перемешались и образовали одно целое. В этой оболочке он двигался по улицам; ноги, ступавшие где-то внизу, продолжали нести вперед онемевшую душу. Единственным ясным его ощущением был зуд в правой руке, и время от времени он останавливался, чтобы через рукав поскрести ее об угол стены. Все чаще слышался грохот и мимо проплывали огни трамваев. Перейдя очередную улицу, Ланарк вздрогнул: между ним и высоким фонарем воздвиглась какая-то фигура сложных очертаний. Вблизи он различил королеву в платье со шлейфом, которая сидела боком на вставшей на дыбы лошади. Это была статуя, украшавшая обширную площадь. Ланарк подумал, не зайти ли погреться в контору службы обеспечения, но решил, что надо бы выпить чего-нибудь горячего. Он пересек еще несколько улиц и увидел наконец над самым тротуаром красную неоновую вывеску. За дверью с колокольчиком располагалась ароматная табачная лавчонка, далее — лестница, спустившись по которой Ланарк достиг чайной Галлоуэя. Это было низкое помещение, по площади значительно превосходившее табачную лавку. Большую его часть занимали ниши, иные из которых были проходными; в каждой имелись софа, стол, стулья и оленья голова, изображенная на декоративной тарелке. Заказав чай с лимоном, Ланарк сел на краешек софы и погрузился в сон.
Проснулся он не скоро. Стакан чая на столе давно остыл. Ланарк прислушивался к разговору двух бизнесменов. Толстый коричневый занавес, отделявший его софу от места, где они сидели, находился в каком-нибудь дюйме от его уха. Им, очевидно, было невдомек, что кто-то их подслушивает.
— …Додд на нашей стороне. В конце концов, у Корпорации нет других задач, кроме как освещать улицы и обеспечивать движение трамваев, а эти услуги не окупаются. Их необходимо субсидировать, продавая муниципальную собственность, так что Додд продает, а я покупаю.
— Что же ты собираешься с нею делать?
— Передавать в субаренду. Если самое маленькое из этих помещений разделить перегородками из шпунтованных досок, можно получить шестнадцать отдельных квартир. Я измерял.
— Не сходи с ума! Думаешь, кому-то захочется снять крохотную квартирку только потому, что она на площади? Что толку быть домовладельцем, если треть города стоит пустая.
— Пока толку никакого. Я думаю сдавать их в аренду позже.
— Не говори загадками, Эйтчесон. Мне ты можешь доверять.
— Ладно. Тебе известно, что численность населения сейчас меньше, чем прежде. Она непрерывно уменьшается — ты это осознал?
— Почему?
— Ты знаешь почему. Наступило молчание.
— Как насчет вновь прибывающих?
— Их не хватает. Ты живешь в отеле, так ведь?
— Конечно.
— Конечно. Я тоже. В отеле никто не замечает исчезновений. Обычно ждешь, что сосед за стенкой через какое-то время исчезнет. В многоквартирном доме иначе. Вдруг исчезают соседи по площадке. Чуть позже квартира выше этажом тоже оказывается пустой. Глянь — и в половине окон напротив нет света. Это заставляет волноваться! Заметь, люди до сих пор делают вид, что не замечают. Но подожди, покуда они лишатся последнего соседа. Оставшись одни-одинешеньки, они ударятся в панику! Ломанутся в центр города, как утопающие к плоту. Если комнаты в центре будут стоять пустые, народ начнет вламываться и селиться незаконно. Но они не будут пустыми, потому что я стану сдавать их в аренду.