Ланарк. Жизнь в четырех книгах
Шрифт:
В полукруглом помещении появилась линия, разделившая его пополам, и обе половины упали на пол. Ланарк с Римой сидели на корточках в небольшой комнатке с выходами в обе стороны. По низкому тоннелю из студии бежала, сутулясь, санитарка с метлой, за ней следовала другая, толкавшая носилки. Первая санитарка смела в сторону металлические обломки, другая протянула Риме белую ночную рубашку и помогла ей одеться. Санитарки непрерывно смеялись и возбужденно болтали.
– Бедный Бровастик стоит как громом пораженный.
– Он нашел себе подружку, но теперь
– Ты можешь встать, дорогая? Ложись на каталку, мы потихоньку доставим вас обоих в славную тихую палату.
– Профессор зол на тебя, Бровастик. Говорит, что ты саботируешь проект экспансии.
Они повезли Риму по коридору в палату; Ланарк шел следом. Штора была поднята. В темно-зеленом небе виднелись две звезды и кроваво-красные перистые облака. Санитарки принесли полотенца и тазы и вымыли Риму прямо в кровати. Ланарк взял свой домашний халат и вымылся в туалете при палате. Вернувшись, он увидел, что санитарки расставляют вокруг кровати ширмы.
– Пожалуйста, оставьте просвет, чтобы мы видели окно.
Они выполнили его просьбу; одна санитарка погладила его по щеке, а другая сказала:
– Желаю приятно провести время, Бровастик!
Обе, прижав палец к губам, преувеличенно осторожно, на цыпочках удалились. Ланарк подошел к постели. Рима казалась спящей. Он осторожно скользнул под одеяло, устроился рядом с ней и тоже заснул.
Ланарку почудилось, будто кто-то светит факелом ему в глаза. Он поднял веки. В палате царила темнота, но небо за аркой было утыкано звездами. Взошла полная почти луна, и ее бледный, но ясный свет заливал кровать и Риму, которая, опершись на локоть, с серьезной полуулыбкой наблюдала за Ланарком и покусывала кончик серебристо-золотой пряди.
– Неужели помочь мне мог только ты, Ланарк? А не кто-нибудь особенный? Великий и прекрасный?
– Много тебе попадалось особенных людей?
– Одни обманщики. Но меня посещали фантастические сны.
– Я не представляю себе никого прекрасней тебя.
– Берегись, это придает мне силы. Может, я не встречу человека лучше тебя, но всегда смогу такого вообразить.
– А это как раз придает силы мне.
– Помолчи.
Они не заснули, пока он поочередно не исследовал все чудесные впадинки ее тела.
Глава 11. Пища и оракул
Они пролежали в постели три дня, потому что Рима была слаба, а Ланарку нравилось быть рядом с ней. В окне виднелись голубые небеса; вдали то ли летали птицы, то ли менялись перед бурей облака, попеременно темнея и вспыхивая на солнце. Ланарк читал «Священную войну» и смотрел на Риму, которая по большей части спала. Он бывал прежде рядом с красавицами, но никогда не надеялся их коснуться; ответные касания и ласки были так великолепны, что он чувствовал, как его внутренности обращаются в золото. А поскольку Рима, восхищая его, также и восхищалась им, то восхищение множилось, отражаясь, и сияло вокруг, как ореол. Ее красивое светлое тело даже в поту светилось изнутри, словно в нем нежно дышало серебро, когда-то заключавшее его в себе. Когда Ланарк сказал Риме об этом, она проговорила с печальной улыбкой:
– Да, мне кажется, красота и деньги в чем-то родственны. Они дают нам уверенность в себе, но мы начинаем подозревать в корысти тех, кто нас желает.
– Ты мне не доверяешь? Я хотел сказать комплимент.
Кончиками пальцев Рима погладила его по щеке и заметила рассеянно:
– Мне нравится делать тебя счастливым, но как я могу доверять человеку, которого не понимаю?
Удивленно воззрившись на нее, Ланарк вскричал:
– Мы любим друг друга! К чему нам еще и понимание? Мы не понимаем даже самих себя, как же нам понять других? Для понимания доступны карты или математика, а мы, я надеюсь, сделаны из более плотного теста.
– Берегись! Ты становишься умником.
– Рима, кто из нас вышел наружу, когда треснула скорлупа? Мои мысли выросли, я их боюсь. Держи меня.
– Мне нравятся большие мужчины. Лучше ты меня держи.
В первый день Ланарк отказывался от пищи, объясняя это тем, что переел накануне. На следующее утро за завтраком, пока Рима ела, он разрезал бледную колбасу у себя на тарелке на тонкие ломтики, а потом попытался их спрятать, поставив сверху пустую тарелку Римы.
– Что с тобой? Ты заболел? – спросила она.
– Через день-два буду в порядке.
– Позовем лучше доктора.
– Нет необходимости. Как только мы покинем институт, я буду здоров.
– Ты говоришь загадками. Что ты скрываешь?
Рима допрашивала его полтора часа, умоляла, угрожала и, наконец отчаявшись, вцепилась ему в волосы. Он оборонялся, и схватка перешла в любовное сражение. Позднее, когда он лежал спокойно и ни о чем не думал, она пробормотала:
– А лучше бы ты все-таки признался.
Новый спор катился на него, как тяжелый валун.
– Я скажу, если ты пообещаешь, что не перестанешь есть.
– Конечно, не перестану.
– Тебе известно, что свет и тепло институт вырабатывает из таких больных, какой была ты. Ну вот, а пищу получают из пациентов с другим заболеванием.
Ланарк тревожно следил за Римой, опасаясь, что она вскрикнет. Она спросила с задумчивым видом:
– Этих людей не убивают намеренно?
Он вспомнил девушку-катализатора, но решил о ней не упоминать.
– Нет, но медработники вылечивают не так много народу, как утверждают.
– Но без них больным все равно пришлось бы плохо.
– Наверное. Думаю, да.
– Как бы то ни было, если я откажусь от пищи, я умру, а вылеченных не прибавится. Так почему я не должна питаться?
– Я хочу, чтобы ты питалась! И взял с тебя такое обещание.
– А почему ты не хочешь есть?
– Этому нет логического объяснения. Меня останавливают инстинкты, предрассудки. Но не беспокойся, я вполне могу продержаться без пищи еще два или три дня.
– А я нет! – глядя ему в глаза, выкрикнула Рима.