Ланселот
Шрифт:
Весь предыдущий год я ходил осторожно, уставившись под ноги, как человек, лелеющий тайную рану. Была у меня тайная рана, но признать ее я был не способен даже перед самим собой. Дело в том, что в последнее время у меня были проблемы с Марго в постели. Такого я никак не мог предвидеть. Потому что лучшее, что между нами было, и было всегда — это радостный и спонтанный секс. Заодно мы пили и ели, и все у нас было хорошо. Однажды мы были на банкете в резиденции губернатора — там собрали руководство Общества по охране памятников, а Марго была его председателем. Восседая за спикерским столом в золотом парчовом платье без нижнего белья (потому что контуры белья проступают), она ела зеленый горошек, а через несколько минут должна была произносить речь. Мы встретились с ней глазами. Через тридцать секунд мы были уже в губернаторской ванной, которая не запиралась, но Марго оказалась прижатой голой задницей к двери, так что мы обошлись без замка. А уже через две минуты благопристойная пара
4
Наша первая встреча произошла приблизительно следующим образом. Бель-Айл был на грани разорения. Как либеральный адвокат я зарабатывал сущие гроши, поскольку брался за дела Ассоциации содействия прогрессу цветного населения. [53] Мы зависели от туристов и их приношений. В тот год нас посетила некоторая удача — мы оказались в перечне маршрутов турфирмы «Азалия», и через дом в сопровождении красоток в кринолинах протопали десять тысяч белых американцев, в основном женщины. Это принесло больше пяти тысяч долларов, а нам нужны были деньги, и поэтому мы мирились с неудобствами: затоптанными коврами, исчезновением тарелок, а также с тем, что нас выставляли из своего же дома.
53
Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (NAACP) — крупнейшая негритянская общественная организация, основанная в 1909 г. и ставящая своей целью добиваться равноправия негритянского населения через суды и виляние на общественное мнение.
Марго была одной из окринолиненных «красоток». Ее отец, Текс Рейлли, сделав десять миллионов долларов из грязи, переехал в Новый Орлеан, чтобы заработать еще на офшорных поставках бурового оборудования. Так этот богатый вдовец с дочерью на выданье появился в районе Садов. Он купил дом. Вот только не знал он, что новоорлеанским старожилам очень нравится ставить на место техасских выскочек, так же, как и нью-йорских, на что Тексу, конечно, было наплевать, зато его дочь не могла стать ни королевой Комуса, [54] ни вообще кем бы то ни было — ее даже на балы не пускали. Со временем он выяснил, что приезжие даже не могут танцевать на карнавале Марди-Гра, а только стоять в сторонке и наблюдать, как танцуют маски. Туристы «Азалии» — другое дело. Этакое счастливое проникновение нефтяных нуворишей в дома старого обедневшего дворянства на Ривер-роуд. Если приезжим нельзя танцевать с Комусом и участвовать в праздничном марше по Новому Орлеану, то запросто можно покупать старые дома и участвовать в праздном туристском марше по всем остальным.
54
Комус — античный бог пьянства, разгульного веселья и чувственных наслаждений. В Новом Орлеане Масленицу отмечают карнавальными шествиями и балами, знаменитым Марди-Гра. В карнавальных «поездах» принимают участие более пятидесяти гильдий. Народ переодевается в невероятные костюмы и раскатывает по улицам в пестро разукрашенных повозках. Крупные карнавальные гильдии, как, например, Королевская или гильдия Бахуса, выводят более двадцати фур, каждый год по-новому их декорируя. Обычай проходить по всем улицам родился в XVIII веке, а сами гильдии были созданы в XIX веке. Самая старая и знаменитая — Мистик Крю оф Комус — возникла в 1857 году.
День выдался неудачным. С утра моросило и дул ветер, а потом разразилась настоящая буря с ливнем. Однако экскурсантки все равно появились, как минимум тысяч пять, бродили, оставляя на хрупкой поблекшей мебели шматы грязи и лужи на коврах. «Красотки», стоя опереточной стайкой, приветствовали гостей с галереи и в конце концов вымокли — косметика потекла, волосы развились.
Вернувшись с работы, я въехал через служебные ворота, припарковался и пошел к черной лестнице, которая вела в отделенную от туристов канатами жилую часть дома, и мои мысли были просты и лапидарны: поскорее проскользнуть мимо туристов и «красоток», не наступить в грязь и посмотреть новости, выходившие в 5.30. Новости! Господи, что в них было такого важного? A-а, помню. Все гадали, кого следующего убьют. И, конечно же, следующего убивали. Вот она — очередная волна сладкого ужаса, которую мы так ждали. То был конец 60-х, и все уже привыкли, что акты насилия происходят с определенной периодичностью, спешили домой с тайным упованием на то, что промежутки между ними сократились, так что едва финальный акт — убийство — совершался, все это немедленно отражалось в новостях: почетный караул, похороны, убийство во время похорон, — люди следили за этим, как за развратным актом, достигающим пика, следили с пересохшими губами, отвисшей челюстью, немигающими выпученными глазами, а по окончании испытывали чувство чуть ли не собственной вовлеченности в разврат.
В те дни я жил только ради новостей, экстренных сообщений, ради неотрепетированного тона и заикающегося голоса репортера.
Когда, помахивая кейсом (а что в нем было? литровая бутылка «Дикой индейки» [55]
55
«Дикая индейка» (Wild Turkey) — марка американского виски. Винокурня в Кентукки, производящая этот виски, была переименована в Wild Turkey — по названию бурбона, выпускающегося с 1942 г. в память о выдающемся событии в жизни одного из членов семьи владельца. Некоторые исследователи утверждают, что первый виски Wild Turkey был выгнан еще в 1855 г.
56
«Вечный сон» (1946) — детектив Р. Т. Чандлера (другой вариант перевода названия — «Глубокий сон»).
— Вы кто, наверное, хозяин?
— Что? А? — должно быть, переспросил я глуповато. Помню только, что ошалело стоял со своим кейсом, не догадываясь спрятаться от дождя.
— Разве не вы хозяин Бель-Айла?
— Я.
— Вы, стало быть, Ланселот Лэймар.
— Верно.
— Я думала, вы совсем другой. — Она все так же раскачивалась и дергала шеей, как тринадцатилетняя, хотя ей было уже двадцать три или двадцать четыре — многовато для роли костюмированной статистки.
— А какой?
— Вроде помятого Сида Блэкмера или хнычущего Хэнка Джонса. — Позже выяснилось, что это актеры, и она с ними знакома, по крайней мере, так она утверждала. Я о них никогда не слышал, а теперь и вовсе не вижу актеров в упор.
— Кто они?
— Вы больше похожи на мерзкого Стерлинга Хейдена — южанина, брюнета и негодяя Стерлинга Хейдена в полосатом нанковом костюме.
— А он кто?
— Стерлинг Хейден был, да весь вышел: содержит теперь матросский бар в Макао.
— Спасибо за комплимент. — Дождь постепенно унимался, но все же я вошел на галерею, чтобы не мокнуть. — А вы просто очаровательны. Впрочем я устал, и мне надо что-нибудь выпить, так что пойду в дом.
— Я промокла, замерзла, и мне тоже надо выпить.
Я посмотрел на нее. Она не была красивой — ничего общего со Скарлетт О’Хара [57] (остальные красотки вовсю старались на нее походить — вульгарные улыбочки и всякое такое, — но они тоже были некрасивы и вообще выглядели, как кошки, хуже — как мокрые кошки…). Рот у нее был великоват, лицо лоснилось и казалось укороченным — или это оттого, что она закидывала голову назад, отталкиваясь от стены? Высохнув, ее упрямые жесткие волосы так и просили их потрогать, проверить упругость завитков (как я любил потом брать ее за волосы обеими руками и потряхивать ей голову в приступе шутливой ярости). Дождевые капли от ее волос отлетали. А руки какие большие! Она назвала свое имя, и мы почему-то обменялись рукопожатием — ее ладонь, возникшая из-за спины, была теплой, широкой и усеянной прилипшими кусочками штукатурки. В следующий раз мы встретились на приеме в Новом Орлеане (мне пришлось туда приехать за чеком, которым турфирма расплатилась за использование Бель-Айла, и снова обменялись рукопожатием, при этом она умудрилась пощекотать мне ладонь указательным пальцем. Я даже испугался.
57
Скарлетт О’Хара — главная героиня мирового бестселлера, романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» (1936) и поставленного по нему одноименного фильма (1939).
— В Техасе это означает то же, что в Луизиане? — спросил я.
Она озадаченно отстранилась. Сказала, что нет. У нее была стройная хрупкая шея и крепкая спина. Впрочем, я забегаю вперед. Тогда мне бросилась в глаза то ли наигранная, то ли действительно присущая ей странная такая ироническая демонстративность в выражении чувственности — помню, меня даже передернуло, но эта ее бравада обратилась всего лишь шуткой, когда она, наконец, открыто и прямо на меня взглянула. Еще я тогда заметил синеватый отлив кожи у нее под глазом и то, как темнели ее веснушки. В то время я еще не знал, что это значит. И тем не менее я понял, что ее веснушки как-то связаны с чувственностью и наигранными шуточками на эту тему.
Какая странная вещь любовь! Мне кажется, я любил тебя за столь же странные вещи: потому что несмотря на всю твою замкнутость, неумеренность в питье и похотливость, в тебе было что-то хрупкое, изящное и женственное. Иногда мне хотелось схватить и сжать в объятиях твое костлявое тело — тебя это не шокирует? Мальчишкой я часто брал тебя за руку — просто чтобы почувствовать, какой ты тощий. Позже мы никогда не прикасались друг к другу. Возможно, мы были слишком близки.
Она обхватила руками свои обнаженные плечи и вздрогнула.