Ланселот
Шрифт:
— Говори, Ланс, — повторил он, черпая уверенность в том, что я мешкал.
— Я хочу, чтобы ты на пару дней закрыл гостиницу.
— Это еще зачем? — всполошился он.
— Просто соври, будто тебе временно отключают газ, что вполне возможно. Ты же знаешь, большая часть нашего газа идет в Новую Англию.
— Я знаю… но закрывать гостиницу? Зачем?
— Я заплачу за все номера, даже если у тебя пустых половина. На два-три дня, не больше.
— Но завтра вторник.
— Ну и что из этого?
— «Ротари». [80]
—
— Зачем тебе закрывать номера?
Я умолк. На дамбе мальчишки вчетвером поднимали длинное бревно, ободранный ивовый хлыст, будто они десантники и устанавливают флаг на Окинаве. Элджин во все глаза смотрел на меня — он снова был прежним большеглазым и бескорыстным Элджином.
80
«Ротари» — один из многочисленных филиалов международного клуба Rotary International для бизнесменов и представителей свободных профессий. Основан в США в 1905 г.
— Я хочу, чтобы ты выставил всех этих киношников. Они уже почти закончили съемки. Так что, если ты их выставишь, им придется уехать вовсе.
— А-а. — Он хотел сказать «а-а, понимаю». Я рассчитывал на то, что он все поймет неправильно. — Не мне тебя осуждать.
— За что?
Он продолжил уже осторожнее:
— За то, что ты хочешь держать их под присмотром. Ясное дело, я в этом бизнесе всякого навидался. — Он год работал управляющим мотеля в Старом квартале. — Ты хочешь, чтобы я их обманул, но…
— Что «но»?
— Но, пока они не ломают мебель, не поджигают кровати и не воняют травкой на весь квартал, мне не важно, чем они занимаются. Я могу тебе такого порассказать, что ты не поверишь. Между прочим, хуже всех студенты, это такие…
Он был или бесконечно глуп, или столь же бесконечно тактичен, и я полагаю, что все же последнее. Мы продолжили непринужденную болтовню, порицая студентов и обсуждая превратности гостиничного бизнеса.
— Значит договорились, Лок?
— Дай подумать. Сейчас половина четвертого. Сегодня уже поздновато. Но я разнесу им уведомления о том, что завтра, как кончатся оплаченные сутки, надо съехать. — Он уже смирился и повеселел. — Самое интересное, что меня предупреждали об отключении газа. Как тебе это нравится? Наш газ нужен Нью-Йорку! И значит, ни тебе обогревателей, ни кондиционеров. А ты не переживай. — Наконец-то его скорбная угодливость уступила место здоровой бодрости, как будто он уже выплатил долг. — Мне вообще наплевать. Перейду на пропан. Знаешь, сколько с меня содрали за газ в прошлом месяце?
— Спасибо, Лок.
Элджин проследил, как я вешаю трубку. Его как-то отпустило, и он снова стал самим собой.
— Элджин, есть еще кое-что. Это я только тебе могу поручить.
— Сделаю.
Помню, в этом своем новом состоянии свободы я еще подумал: когда знаешь, что делаешь, окружающие не только не станут совать тебе палки в колеса, но еще и помогут, хотя бы из любопытства или от изумления.
— Хорошо. Помнишь, мы с тобой говорили о тайнике и кухонном лифте?
— Да. — Навострил уши.
— В общем так. Смотри. — Я взял у него блокнот, перелистнул и начал рисовать план дома. — Будем исходить из двух допущений. Первое — это, что они из гостиницы вернутся в Бель-Айл. Больше им и деваться некуда.
— Да.
— А второе — что не только в Бель-Айл, но в те же комнаты, где жили раньше.
— Да. У них и вещи там остались.
— Значит, Мерлин здесь, с одной стороны дымохода, а Джекоби — с другой. Комнаты Марго, Люси, Троя и Рейни — напротив по коридору. Тут возникает одна проблема, чисто техническая.
— Какая проблема?
— Скажи мне, Элджин, как ты смотришь на то, чтобы снять фильм?
— Фильм? Какой фильм?
— Документальный. На новый лад. — Я взял карандаш. — Вот тут-то ты и можешь помочь мне. Поскольку технических проблем тут даже несколько.
Господи, вот же в чем главное мое открытие. У тебя совершенно ошибочные представления об абсолюте и бесконечности. Твое мерило — Бог. Бог как абсолют. Бог как бесконечность. Пустые слова, которых я не понимаю. Я тебе скажу, что такое абсолют и бесконечность. Любовь к женщине. Но откуда тебе это знать? Твоя церковь знает, что делает — она запрещает тебе один абсолют, чтобы заставить искать другой.
Знаешь ли ты, что такое быть эгоцентричным и не слишком несчастным при этом человеком, вести вполне приемлемую конечную жизнь — работать, есть, пить, охотиться, спать, а потом в один прекрасный день обнаружить, что над тобой разверзлись бесконечные небеса и что твое сердце готово лопнуть. Оно этого не вмещает. Этого? Нет, не этого, а ее. Женщину. Не категорию, не представительницу одного из двух полов, не человека женского пола, а бесконечность
Но есть и обратная сторона медали — лишиться ее значит перестать дышать. Я не шучу — я действительно не мог без нее дышать.
Если не для этого, то для чего же еще создан человек? Я вижу, ты со мной соглашаешься, но у тебя какой-то скептический вид. Может, мы говорим о разных вещах? Между тем суть именно в этом. Любовь — бесконечное счастье. А утрата ее — бесконечное несчастье.
Ну что ж, пока все правильно, замечаешь ты, но тоном, по-моему, ироническим. Мужчина влюбляется в красивую развратную женщину — что в этом нового? А теперь представь себе, каково любить красивую развратную женщину, которая свою похоть направляет не на тебя?