Лапочка
Шрифт:
– Сигаретами ничего не решить. Боль она есть, и только счастливый блеск в глазах родных поможет избавиться от жгучего ощущения в груди.
– Я рад, Булат, что ты именно такой мужчина, потому что рядом со старшей я другого и не вижу.
– Я понимаю, что все же еще рано об этом говорить, но Лапа то уже моя женщина, а вот как вы будете отдавать замуж младшую?
– Не напоминай, я все еще боюсь тебя подпускать к Лике, за Оливку вообще молчу, характер у нее по строптивее, чем у старшей. И в случае чего меня слушать не станет.
–
– Жизнь покажет, - ответил мужчина, и застегнул куртку до самого подбородка, собираясь выйти из машины.
Мы подъехали в какой-то заброшенный загородный дом, находящийся практически на окраине, куда не каждый мог добраться сюда пешком. А человеку с автомобилем вряд ли станет интересна заброшка, которая имела ужасный вид последние лет десять точно. А уж зимой так тем более здесь никого было не сыскать. Заглушив двигатель, надел перчатки, и мы вместе с Дамиром вышли на холодный воздух, опаляющий своим морозом кожу лица. Сейчас это были приятные ощущения, слегка бодрящие и освежающие перед предстоящим делом.
Устало потянувшись, слегка размял тело и пошел за мужчиной к дому, осмотревшись и приметив наших парней, которые сразу же припарковались за нами. Четверо пошли впереди, еще четверо остались на улице, и насколько мне известно, двое парней дежурили с мудаком постоянно.
– Добрый день, Дамир Тимурович, Булат, - поприветствовал нас Кару, оставшийся за главного в этом месте, - у нас спокойно, но парнишка сказал, что будет разговаривать только с вами.
– Ну что же, - развел руками Байер, и бросив на меня взгляд, добавил: - значит будем разговаривать.
Мы прошли в глубь, к привязанному к стулу Анросову. Он был слегка помят, но радости этого мне не приносило. «Слегка», не означает что он избит, а мне бы хотелось, чтобы на его теле не осталось живого места, как он сделал с моей девочкой.
– Примет, малыш, - скривился Дамир, насмешливо обращаясь к малолетке. – Говорят, ты хотел со мной поговорить?
– Дамир Тимурович, можно я одну секунду? – и не дожидаясь ответа, порывисто бросился на на Павла, кулаком ударяя его по ребрам!
– Ааа, сука, больно! – заорал он, согнувшись пополам насколько это было возможным из-за скованных движений от перевязок.
– Больно тебе, падла? Отчего больно? Я лишь один раз тебе въ*бал! Ты должен радоваться, что я с тобой еще нежничаю! А Ангелике было не больно, ты как думаешь? Беззащитной девушке совсем не больно? Откуда эта мода взялась, обижать тех, кто не в силах за себя постоять? Чего же ты ко мне не пришел с разборками, чего спрятался за юбки моей бывшей и ее матери. Совсем считаешь себя тряпкой? Ты жалкий трус, не способный разобраться с мужчиной, и готовый только тягаться с женщинами, потому что они слабее тебя, и не в силах дать в морду. Или ты думал, что Ангелике приятно было, когда ты ее избивал, или приятно было после, когда она не могла прийти в себя? А хочешь, я доставлю тебе такое же удовольствие? Только ты у меня падла в собственной крови
– Булат, ну что ты так пугаешь мальчика? – хмыкнул Дамир, обращаясь с иронией, и в тоже время пытаясь меня немного успокоить. – Он же еще совсем ребенок, а детками надо вежливо, по-доброму, с лаской. Ему же всего лишь двадцать, а в этом возрасте мужчины такие глупые и неразборчивые. Они порой совсем не понимают, что делают, так надо же им все доходчиво пояснить. Правда, Павел?
– Да я ничего не делал, - заорал он, а в его глазах был страх, и истерика. Думал он сейчас разревется, как девчонка, но нет, пока держался. – Не делал я ничего не делал! Она сама ныла вечно в универе, чтобы я ее оттрахал!
– Да ты что щенок, совсем ах*ел? – как зверь зарычал Дамира и с размаху вмазал Анросову по челюсти. – Ты гнида смеешь мне в таком тоне говорить о моей дочери? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю, маразматик? Если я захочу, тебя по кругу пустят, зелень пушистая!
– Ничего, главное, что я вашу дочку по кругу уже пустил. Хорошая девочка, строптивая!
– Что ты сказал?
– Дамир! Не верьте, он врет!
– Уверен? – переспросил мужчина, в глазах которого читался гнев.
– Более чем, - вспомнил рассказ Лапочки, и был уверен, она бы не стала мне врать. Только не о таком. – Лика отказала ему, за что он и избивал ее.
– Да врет она все. Не отказала, дешевая сука.
– Закрой рот, гнида! – заорал уже я, едва сдерживая себя, чтобы не забить его до смерти. – Ты самое ничтожное создание, посмевшее не просто выкрасть женщин и ребенка, ты посмел поднять руку на девушку. Не хочешь в свое оправдание что-то связное сказать? Глядишь, я бы смягчил наказание.
– Не хочу, не хочу, потому что повторил бы это еще не один раз. Жаль, что не сдохла, тогда бы удовольствие было по круче оргазма. Но как знать, может в будущем, я еще что-нибудь сделаю.
– Если оно у тебя будет. Будущее, - сообщил Дамир и устало прошел к близ стоящему стулу.
– Я и с того света вас достану. Ты сам Булат виноват, что все так случилось, ты только ты.
– Хочу услышать причину.
– А нечего было тогда в клубе руки мне заламывать. Чпокнулись бы с Лапой и все прошло.
– Бл*дь, я устал это слушать, - прорычал Дамир, и я прекрасно его понимал, ведь речь шла о его дочери.
– А чего? Правда это всегда больно? А хотите еще новость открою? По глазам вижу, что хотите.
– В моих глазах, сопляк, только одно желание – скорее с тобой покончить.
– Успеете, а сначала выслушайте, - скалясь как волк, начал этот ублюдок, сплюнув на правую сторону кровь. – У меня свои счеты, у Татки с мамашкой свои. А вы, Дамир, рассказывали своим доченькам, как Шираев насиловали ее мать? Рассказывали, как вы делили жену с другим мужиком?
– Ты совсем страх потерял? – заорал Байер, и руками сжал подлокотники. Было заметно, что он едва сдерживается, чтобы не подняться и не разорвать как тряпку малолетнего подлеца.