Ларец Пандоры
Шрифт:
А пока шла посылка, Артём всё-таки сумел встретиться со своей ненаглядной. Придя утром с суток, он набрал Василисе. Через пару гудков та взяла трубку.
– Здравствуй, моя дорогая Васька!
– Привет-привет! Ты разве сегодня не с суток? Не спишь?
– Если честно, вырубаюсь на ходу. Но очень хотел тебя услышать. Да и увидеть уже хочется. Я соскучился.
– Я тоже соскучилась, Артём. Всё как-то мало времени, то работа, то тут родительское собрание у Эдгара было, нельзя было пропустить, – ответила Василиса.
– Неужели нахулиганил? Вроде бы он у тебя «ботан» в хорошем смысле этого слова.
– Нет, он у меня приличный мальчик. Может быть, даже слишком. Но собрание в школе – это такое священнодействие, которое нельзя пропустить
По тону Василисы Артём прямо видел, как она закатывает глаза в священном негодовании.
– Василиса моя ненаглядная, ты в четверг вроде бы выходная? Очень надеюсь, что будешь свободна.
– Не совсем выходная, но в три часа дня освобожусь. И дальше буду свободна, как раз в эти дни Эдгар гостит у мамы.
– Тогда заеду после обеда к тебе на работу, к трём буду на месте, хорошо? Хочу с тобой поговорить.
– Гм. Звучит как-то очень серьёзно, как будто что-то случилось, – слегка заволновалась девушка.
– Ничего плохого, только хорошее. Тогда договорились, приеду. Целую, очень хочу тебя увидеть.
– Целую.
Артём действительно очень соскучился. И вроде бы он уже решился на разговор: он хотел предложить Василисе начать жить вместе. Встречались они уже почти год, более-менее друг друга узнали. Артём хотел быть с ней. Он уже на этом этапе пошёл на большую для себя жертву: оборвал все старые одноразовые легкомысленные связи, не ходил налево. Хотя плоть требовала. Терпение и самоконтроль. Просто он не хотел себя делить с другими, кроме Василисы. Для Артёма это было новое чувство, и оно ему нравилось.
А в среду, накануне встречи Артёма и Василисы, прибыла заветная посылка. Артём в предвкушении добежал до почты. Дома вскрыл небольшую коробку: порошок в пакетике, плотно запакован, замотан скотчем, сто грамм, как заказывал, это калея закатечичи. И ещё там лежали два больших боба коричневого цвета и круглой формы, диаметром около шести сантиметров – бобы энтада. Артём потёр руки и пошёл искать в яндексе инструкцию по применению. Ага, есть. Заваривать и пить, как чай. Листья калеи – столовую ложку на полчашки кипятка. Предупреждение – очень горький, может стошнить. Ну это мелочи, бывалому вояке приходилось всякую гадость пить в жизни. Несмертельно. Бобы рекомендовалось почистить, измельчить и употребить полграмма на небольшую чашку за час до сна.
Артём решил начать с бобов. Очистил их с некоторым трудом от твёрдой кожуры, внутреннюю мякоть закинул в кофемолку. Хотя слово «мякоть» тут плохо применимо: белая субстанция была тверда, как пластик, только хрупкая. Получилось её разломить на несколько мелких частей, чтобы поместить под нож блендера. Вжух. И второй боб летит следом. Красота. Из двух бобов получилось около двадцати грамм взвеси. Молочно-белый порошок Артём сложил в пакет с зип-лок 11 , предварительно с пол чайной ложки отсыпав на дно своей кружки. По инструкции следовало отмерить полграмма порошка, но столь мелких ювелирных весов у холостяка в хозяйстве отродясь не водилось. Залил он всё это дело кипятком. Немного настоял. Маленькими глотками выпил. На вкус настой бобов оказался никаким. Без вкуса. Будто многократно заваренный зелёный чай из пакетика. Артём пожал плеча. Лучше без вкуса, чем тошнотворный вкус. И пошёл почитать, перед тем как лечь спать, что-нибудь про вещие и осознанные сны. Хватило его буквально на пару статей, из которых он мало чего понял. Что-что, а читать боец не любил. Можно было насчитать не более десятка книг, которые он прочитал за жизнь. И то большая часть из них была прочитана в школе из-под отцовской палки.
11
Зип-лок – полиэтиленовый аналог застёжки-молнии.
«Артём поднимался от берега по каменистой тропинке. Он слышал шум моря и крики чаек позади, в ноздри бил долетающий запах рыбы и свежести, которые приносил северный бриз. Это запах был самым лучшим, самым родным. Рослый мужчина с русо-рыжей густой бородой жадно втягивал этот воздух, стараясь не упустить момент и успеть надышаться. Чуть дальше впереди виднелся чёрный непроходимый лес, за которым возвышались полускрытые в утреннем тумане скалистые горы со снежными шапками на пиках.
Артёма не удивляла ни его борода, ни его пребывание возле моря, ни то, что его звали Ульвар. Он просто был одновременно Артёмом и Ульваром. И у него одновременно и гармонично удерживались в голове две памяти. Он не думал, не размышлял, а просто знал и помнил. А направлялся он к дому, стоящему возле леса. Дом был выполнен в классическом стиле эпохи викингов, и характерные особенности постройки избы своими чертами выдавали в нём исландское происхождение. Да, ты в Исландии, подкинула память Ульвару. Основу дома по всему периметру составляла каменная кладка примерно с человеческий рост, на камень опиралась треугольная деревянная крыша. Вся кровля с трубой и часть каменки были покрыты дёрном. Входная дверь была только с одной стороны, с торца здания; два небольших оконца довершали целостный образ.
Кое-чему всё-таки Артём удивлялся, несмотря на отсутствие критичности восприятия: это краски и запахи. Всё чувствовалось и ощущалось в десятки раз острее и ярче, чем обычно. Он разглядывал траву, он видел мелких кузнечиков, не нагибаясь, он видел каждую травинку в отдельности, стоило только приглядеться. И среди всех этих ощущений самым сильным, главным и важнейшим стержнем пролегало чувство возвращения домой.
Воин открыл деревянную дверь и вошёл внутрь. В доме царил полумрак, тусклого света от двух маленьких окон явно не хватало для полноценного освещения. Весь дом был поделен перегородкой посередине на две большие комнаты. На глиняном полу из камней был сооружён большой каменный прямоугольный очаг, сверху которого горел костёр. Дрова тихонько потрескивали, пожираемые пламенем. А вот и хозяйки, к кому он так долго шёл, и плыл, и полз, и летел. Слева от очага располагался длинный стол с широкими лавками по бокам. На этих лавках сидели три женщины в длинных платьях из грубой ткани, завязки на поясе и платок на голове был в цвет платья. Женщины пряли. Самая старшая, седые волосы которой выбивались из-под платка, крутила веретено и наматывала на него шерстяную нить, которую выпрядала из большого куска шерсти. А шерсть держала женщина помладше, в тёмно-сером платье. Самая молодая, в светло-сером платье, вышивала какой-то узор на ткани.
Ульвар-Артём подошёл к ним, низко поклонился, дотронувшись сначала правой рукой до сердца, а потом до пола.
– Благоденствия вам и процветания в вашем мире, Вещие Сёстры! Приветствую вас!
Старшая прервала своё занятие, взглянула на пришедшего своим чёрным оком. И сказала, обращаясь к сёстрам:
– Адкалланди, Фрамтид! Смотрите-ка, это же Ульвар! Долго же ты пропадал! Мы, конечно, почти не заметили, – тут она подмигнула одним глазом. – Но для человеческого века тебя долго не было.
– Здравия тебе, Ульвар, – в один голос сказали Адкалланди и Фрамтид.
– Рада тебя видеть, – продолжила средняя сестра. – Расскажи, где так долго был? Хотя… Лучше покажи.
Ульвар недоумённо пожал плечами. Он был блаженно рад видеть Вещих Сестёр, рад, что его приняли. Но сейчас вопрос не совсем был понятен.
– Сестра Адкалланди, как же мне показать? – развёл руками Артём-Ульвар.
Средняя сестра хитро улыбалась, лукаво поглядывая то на воина, то на старшую сестру Сидасту.