Ларец с опасным сюрпризом
Шрифт:
– Сборы могут занять несколько дней… – нерешительно отвечал князь Трубецкой.
– Я полагаю, что нужно постараться управиться за несколько часов.
– Нужно обставить вагон…
– Это ни к чему, – отмахнулся Николай Второй, привыкший обходиться самым малым. – Нам много не нужно. Возьмем все самое необходимое: стол, бумагу, письменные принадлежности и полку, где можно будет прилечь.
– Но условия весьма трудные и…
– Если сейчас трудно моим солдатам, – перебил Николай Второй, – так почему должно быть легко мне?.. И еще…
– Я ему сообщу.
– Ступайте.
Козырнув, флигель-адъютант вышел из государева кабинета.
Сунув портсигар в карман, Николай Александрович направился в будуар Аликс, чтобы сообщить о своем решении немедленно выехать в Ставку.
* * *
На следующий день ровно в два часа дня императорский поезд отправился в Могилев, где размещалась Ставка командования. Расположившись у приоткрытого окна, царевич Алексей с интересом наблюдал за быстро меняющейся панорамой, оживленно реагируя на занимательные сцены: на стада коров, пасшихся по обширным лугам, на баржи, проплывающие под мостами, на артиллерийские орудия, дожидающиеся погрузки на полустанках.
Неожиданно лицо наследника приняло болезненное выражение, он отошел от окна и присел на кровать.
– Что с вами, ваше высочество? – подошел Владимир Деревенко, лейб-медик императорской семьи.
– Что-то голова заболела, – негромко отвечал побледневший царевич.
– Ложитесь… Вам надо себя беречь.
Поморщившись от накатившей боли, Алексей лег на постель – и тотчас, заливая белоснежные наволочки, из его носа обильно хлынула кровь.
– Ваше высочество, запрокиньте голову! Вот так, – аккуратно подправил голову наследника лейб-медик. – Все будет хорошо, вы только не волнуйтесь.
Деревенко подхватил со стола аптечку и, быстро вытащив из нее тампоны, приложил к носу. Хлынувшая кровь тотчас испачкала манжеты, рукава сюртука, но, не обращая на это внимание, он продолжал удерживать тампоны у носа. Те мгновенно пропитались кровью.
– Воды! Кто тут есть?! – выкрикнул в тамбур доктор.
На крик с кувшином в руках подскочил санитар.
– Ваше высочество, слегка приподнимитесь, все будет хорошо, – уверенным голосом произнес Деревенко. – Запрокиньте слегка голову… Да позовите же государя!
Скинув сюртук и засучив рукава, он взял кувшин и принялся промывать полость носа, освобождая ее от сгустков крови. В какой-то момент лейб-медику показалось, что ему удалось остановить кровотечение, но неожиданно кровь потекла с прежней силой. Соорудив марлевую повязку, Деревенко промокнул ее в перекиси водорода и приложил к носу. Кровь уже не хлестала, только слегка просачивалась через марлю.
Вошел Николай Второй, держался уверенно, но взгляд был строгим, лицо побледнело.
– Как Алексей? – глухо спросил государь, посмотрев в обескровленное лицо сына.
– Ваше величество, я бы посоветовал вам немедленно возвращаться в Царское Село. Этот вагон не оборудован для дальнейшего лечения наследника.
– Меня ждут в Ставке, – несколько растерянно произнес Николай Александрович, глядя в бледное лицо сына. – С Янушкевичем предстоит весьма важный разговор. Его никак нельзя отложить.
Он взял в свои ладони руку сына, показавшуюся ему невероятно холодной, лицо мальчика выглядело безжизненным, напоминая восковую маску.
– Извините меня за откровенность, ваше величество, но в таком случае вы можете потерять наследника. Я вынужден вам сказать со всей прямотой: положение Алексея весьма серьезное. Признаться откровенно, даже затрудняюсь сказать, что можно предпринять в такой ситуации.
– Сделайте что-нибудь… Вы ведь все-таки врач.
– Я делаю все, что могу, ваше величество, но в полевых условиях… Даже не уверен, возможно ли остановить кровь по приезде, – тише прежнего произнес лейб-медик. – Попробуем ввести белок, надеюсь, что эта мера поможет. Но полной гарантии я вам дать не могу. Решайте, государь, дорога каждая минута!
– Хорошо… Мы возвращаемся, – принял решение Николай Второй. Увидев стоявшего в проходе флигель-адъютанта Трубецкого, он распорядился: – Отправьте в Царское Село телеграмму, пусть разыщут Григория. На него вся надежда…
– Слушаюсь, ваше величество, – с готовностью отозвался князь.
* * *
В Царское Село императорский поезд прибыл поздним вечером. Полностью остановить кровь у царевича не удавалось. Просачиваясь через бинты и марли, она обильно запачкала его одежду, и наследник, лежа на окровавленной простыне, выглядел усопшим.
Паровая машина, громко пыхнув, сбавила скорость. Колодки тормоза заскрипели, брякнули металлом движущиеся оси, и паровоз встал.
Среди встречавших поезд, неожиданно оказавшихся в значительном количестве, государь тотчас выделил высокую фигуру старца Григория Распутина. Подле него, выглядевшая девочкой-подростком, стояла Аликс. На императрице было темное приталенное платье и шляпка с узкими полями. На первый взгляд лицо у нее было спокойное, лишенное каких бы то ни было переживаний, и только в глазах прочитывалась непереносимая мука.
Пронзительные глаза Григория впились в окна царского вагона. Натолкнувшись взглядом на угрюмое лицо государя, он едва кивнул и уверенно зашагал в сторону открывающейся двери.
Ожидать пришлось недолго. Минуты через две с большим бережением на узких походных носилках двое санитаров вынесли на перрон наследника, лежавшего без сознания и укрытого обыкновенным солдатским байковым одеялом. Лицо у Алексея было восковым, напрочь лишенным признаков жизни и вызывало острую жалость у всякого, кто видел его в эту минуту. По толпе собравшихся прошелся стон. Статс-дама Вырубова, близкая подруга Александры Федоровны, не сумев сдержать нахлынувших чувств, негромко произнесла: