Ларец
Шрифт:
Бабушка, отчего я не знала, что ты прижимала меня к себе и бежала так, что сердце выскакивало у тебя из груди, а туфельки путались в густой траве? Теперь бы я стала сидеть с тобой и подавать тебе флаконы, слушая бесконечное ворчание.
Нелли выглянула в окно. Другое казалось ей страннее, чем то, что только что видела она бабушку, маленького Ореста и самое себя. Еле колышутся в зное купы лип, никто из погруженного в печаль дома не катается в челночке по гладкому серебристому пруду. Неужели досюда доходила Пугачевщина,
Нелли вздрогнула и застыла, словно околдованная Медузой. Чтоб ты треснуло, проклятое окно!! Не смотреть бы в тебя никогда, никогда!! Замуровать бы тебя кирпичами!
К воротам медленно, очень медленно приближалась крытая повозка. Нелли знала уже, кого она везет.
Глава IV
Иконы вынесены были из залы. Никто не читал псалтири. Из темного коридора, по которому уже три раза пробиралась мимо дверей Нелли, казалось, что в зале очень ярко горят свечи.
Щеки Нелли пылали еще от пустяшной, глупой ссоры. Катя, чьей храбрости Нелли всегда завидовала, уперлась, наотрез отказавшись сопровождать ее.
«Лучше пойду за скотом ходить, чем к покойнику! – воскликнула она в заключение. – И не вздумай меня неволить!»
Выходит, она, Нелли, оказалась храбрее Катьки. Да, это так, вот только почему она все бродит мимо дверей, словно маятник старых напольных часов?
Туда-сюда, туда-сюда… Довольно! Нелли разом дернула за обе дверные ручки.
Ничего страшного не было в ее красавце брате, словно задремавшем в неудобном длинном ящике гроба. Нелли захотелось разбудить Ореста, встряхнуть его за плечо. Охваченная этим порывом, она без боязни подбежала к телу.
Нет, вблизи стало понятнее, что такого сна не прервать. Слишком уж спокойно, слишком неподвижно было непривычно бледное лицо, украшенное светлыми, чуть темней, чем у самой Нелли, кудрявыми волосами. Отчего-то казался он теперь больше ростом, чем был. Нелли не понравился новый, слишком сладкий запах духов брата: прежние, фиалковые, были лучше. Как только эти противные духи за несколько дней не выветрились? Какие пустяшные мысли приходят в голову.
Нелли решительно вернулась к дверям и тщательно затворила их изнутри.
– Орест, любимый братец, – тихо произнесла она, снова став рядом. – Ты всегда думал, что я странная девочка. Тебе казалось, что я такая из-за книг. А ведь книги я вовсе забросила с тех пор, как появились мои камни. Не могла я тебе рассказать о них, а теперь, видишь, могу. Так что, сдается, я куда странней, чем ты знал.
Заколебался белый изнутри огонек ближней свечи. Ветер бил снаружи по зашторенным высоким стеклам ветвями старого ясеня. Деревянный дом поскрипывал, и пел где-то сверчок.
– А коли я странная девочка, так мне и поступать странно, – продолжала Нелли. – Я ведь знаю, что ты не можешь
Глупость, он не может ответить.
Ветер усилился, и хлопнула невидная из-за шторы фортка. Кому понадобилось ее затворять? По комнате пробежал сквозняк, и запах сладких духов сделался сильнее. Огоньки свечей взвились кверху, одна погасла.
Какая слабость в ногах… Нелли села на пол, привалившись к гробу головой. Что-то еще вошло в комнату вместе со сквозняком. Однажды, на дороге к дому, Нелли пыталась убежать от надвигающейся грозовой тучи. Туча расплывалась в блеклом от зноя небе, как безобразная клякса по тетради, под ногами клубилась пыль. Нелли бежала быстро, а туча, казалось, не двигалась. Но девочка знала откуда-то, что убежать не удастся – туча настигнет ее вместе со своими молоньями и громами. В отчаяньи семилетняя Нелли закрыла руками голову. То же захотелось ей сделать и теперь.
Нет, не зря спрашивала она Ореста. Беда не приходит одна, за нею идет другая. Она уже в пути, от нее не укроешься. Теперь уже не с братом, а с нею, с Нелли, случится что-то страшное.
В светелке, вместо Кати, Нелли застала Парашу. Устроившись на лежанке, девочка переплетала на ночь волосы.
– Экая ты бледная, – Параша тряхнула головой: взметнулись высвобожденные льняные пряди. – Запечный, дедушко, косы не дери, волос не секи.
– А Катька где? – Нелли без сил опустилась на кровать.
– В деревню на ночь убежала. – Параша взялась за косоплетку. – Блажит, не знаю, что с ней сделалось. Побудь да побудь вместо меня. А я, знаешь поди, твои крючки-шнурки вечно перепутаю.
– Да неважно, – Нелли вздохнула, чувствуя странное стеснение дыхания.
– С братцем-то попрощалась? – спросила Параша негромко.
– Беда мне будет, Парашка, – Нелли вытянула ногу.
– Али знак подал? – охнула Парашка, стягивая с Нелли туфельку. – Какая беда, касатка?
– Не знаю я.
– Эх, будь Катька, карты бы раскинула…
Как случалось всегда, самая ловкая на грибной охоте или по ягодам, в доме Параша становилась неимоверно неуклюжа. Чулки и кушак выскальзывали из ее рук, платье мялось, на голову Нелли вместо ворота ночной рубахи наезжал рукав, с чепца чуть не оборвались ленты.
– У-фф, умаялась. – Параша провела ладонью по лицу. Сама она давно уже скинула сарафан и стояла в коротенькой полотняной рубахе, босая. Была она такой же белокожей, как Нелли, но пухленькая, словно булочка из пряженого теста. – Гасить свечу-то?