Латинист и его женщины
Шрифт:
Старик был выходцем из высокообразованной семьи, репрессированной в годы сталинизма. Отец его был когда-то настолько крупною личностью, что даже имел в своём пользовании собственный поезд, в котором мог, утопая в царской роскоши, передвигаться по стране для осуществления своих служебных функций. Сын же его, перед тем как стать бандитом, успел получить прекрасное воспитание и блистательное образование; он знал толк в музыке и в поэзии и вот теперь — здесь и сейчас — не заметить пошлости
Я наблюдал за стариком, задумчиво сидящим в кресле, и поражался: он был весь просто захвачен Зинаидиным пением.
— Ну, как вам? — спросила тогда Зинаида, повернувшись к нам.
— Да ерунда какая-то, — отмахнулся я. — Хотя, конечно, голос у тебя — довольно неплохой. Почти сносный.
У Зинаиды сразу же покраснели глаза:
— У тебя самое любимое занятие — обижать меня!
Старик сказал:
— Не верьте ему, Зиночка, он врёт. И не обижайтесь, пожалуйста.
— Да я и не очень-то обижаюсь.
— А вы — совсем не обижайтесь.
— Да я совсем и не обижаюсь.
Старик подошёл к ней и поцеловал ей руку.
— Поверьте, у вас прекрасный голос и необыкновенная манера исполнения!
— Ой, спасибо! — Зинаида вся аж так и расцвела.
— И ваш сосед об этом прекрасно знает.
— А чего ж тогда не говорит?
— О, он вам много чего никогда в жизни не скажет!
— Пусть бы сказал. Что я ему — враг какой-то, что ли?
— Ну, это вы уж с ним сами тут разбирайтесь, без меня…
Старик что-то ещё ей говорил и говорил, а я с изумлением смотрел на эту сцену. Как такое могло случиться? Трое совершенно чужих людей сошлись вместе и беседуют так, как будто знакомы уже целую вечность? И как будто у них и впрямь есть что-то общее — старик с замашками гения, которому по штатному расписанию положено быть праведником, ростовская красавица и я — человек в футляре, преподаватель латыни… Неужели это как раз и есть то самое, что называют словами «родина», «Россия»?.. Как странно.
— А вот вы не могли бы спеть нам сейчас что-нибудь ещё? — попросил старик.
— Ну, конечно! — ответила Зинаида.
— Но только что-нибудь не коммунистического производства. А что-нибудь настоящее русское, про Россию — сможете?
— Кажется, я знаю одну такую вещь, — сказала Зинаида, подумав, и, к моему изумлению, запела песню, которой я от неё прежде никогда не слышал. Это была белогвардейская песня «Всё теперь против нас…»
Мы оба слушали Зинаиду просто в каком-то изумлении. Я видел, что, когда она пропела «Отступать дальше некуда — сзади Японское море, здесь кончается наша Россия и мы», у моего гостя на глаза навернулись слёзы.
Со стариком мы проговорили почти целую ночь. Ни слова о Зинаиде. Говорили о живописи, о поэзии; старик читал мне свои собственные стихи, стихи Лермонтова и Маяковского, а я ему — свои переводы австрийца Рильке и шведа Мартинсона… При всём моём ироническом отношении к современным русским праведникам и святым старцам я увидел: это и впрямь необыкновенный человек. Может, в чём-то и безумец (да кто сейчас не безумец?), но — умный и порядочный.
— Приезжай и ты ко мне в Москву, сказал мне старик уже на вокзале.
— Спасибо. Это вы ко мне приезжайте, а я уж как-нибудь без Москвы проживу. Не люблю я её… Вы лучше скажите, как вам понравилась моя соседка по коммунальной квартире? — неожиданно спросил я.
— Соседка? По коммунальной квартире?.. Цветок! Настоящий цветок! — убеждённо и задумчиво пробормотал гениальный старик, заходя в свой вагон и уезжая в свою Москву.
Глава 9. КОЕ-ЧТО ИЗ ОБЛАСТИ ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ И ДРУГИХ ОБЛАСТЕЙ
Показывал я Зинаиду и ещё одному знакомому — интеллектуалу и крупному специалисту в каких-то высоких технологиях.
— Какая приятная женщина, — тихо и с глубоким выражением сказал он мне потом.
— А в чём заключается эта её приятность?
Интеллектуал беспомощно развёл руками.
— Этого словами не передашь, — ответил мне он.
Показывал я её и одному американцу, работавшему у нас в мединституте, но и тот тоже ничего не надумал. Оно и неудивительно — что можно услышать путного от представителя примитивного тоталитарного режима?
Вроде бы как что-то решив для себя, я вернулся с балкона в приятную прохладу своей комнаты и снова уселся перед компьютером. И занялся латынью.
И тогда я подумал: да пошли вы все к чёрту, я до всего додумаюсь сам!
Глава 10. РАСШИФРОВКА СНА
Вскоре вернулись и мои соседи по коммунальной квартире — Зинаида и её неизменный собачонок Дымок.
Зина опять выглядела превосходно — никаких слёз и красных носов, но в её глазах всё же чувствовалась тревога.
— Вот такие мне сны снятся, — сказала она виноватым голосом. — Я, наверно, сумасшедшая — такая ерунда приснилась, а я так расстроилась.
Я не ответил. Зинаида внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Что молчишь? Ты разве и на этот раз понял, о чём этот сон?
— Понял, конечно, и на этот раз.
— О чём же?
— Да всё о том же.
— О чём — «о том же»?
— Обо мне, о тебе…
— Но пойми: ты мне совсем не снился! Тебя в этот раз не было! Ты мне всегда снишься, но в этот раз — тебя не было! Не было! Во сне я как бы даже и не знала, что ты существуешь!..