Латунный город
Шрифт:
Я наметанным взглядом обвожу мертвую землю. Когда-то здесь зеленела трава, цвели орошаемые луга и сады, но армия моего господина вытоптала последние очаги плодородия, оставив после себя лишь грязь и пыль. Сады были разграблены и выжжены. Река – отравлена неделю назад, чтобы вынудить город сдаться.
Люди вокруг не видят меня. Дымом я понимаюсь вверх, чтобы лучше оценить наши силы. У моего господина грозное войско: тысячи облаченных в цепи и кожу мужчин, дюжины слонов, сотни лошадей. Его лучникам нет равных в мире людей – я постарался обучить их всему, что знаю сам. Но окруженный стеной город стоит непоколебимый.
Я
Я поворачиваюсь к своему господину. Мне редко доводилось встречать человека таких габаритов. В полный рост я едва достаю ему до плеча. Он плохо переносит жаркий климат и оттого постоянно красный, мокрый и раздражительный. Даже рыжеватая борода взмокла от пота, и от его туники с филигранной вышивкой разит. Я морщу нос. Такие наряды неуместны во время войны.
Я опускаюсь на землю рядом с его лошадью и поднимаю на него глаза.
– Еще два или три дня, – говорю я, давясь словами. Я нахожусь в его собственности уже год, но до сих пор не привык к языку: в нем слишком много грубых и рычащих согласных. – Долго они не протянут.
Он хмурится и поглаживает рукоять сабли.
– Слишком долго. Ты говорил, они капитулируют еще на прошлой неделе.
Я молчу. Недовольство в его голосе заставляет что-то панически сжаться внутри. Я не хочу разорять этот город. Не потому, что мне жалко тысячи душ, которым суждено погибнуть, – за долгие века в рабстве в моем сердце укоренилась глубокая ненависть к человечеству. Просто я не хочу разорять никаких городов. Не хочу лицезреть эту жестокость и вспоминать, что мой любимый Дэвабад постигла та же участь от руки Кахтани.
– Они отважны, мой повелитель, потому осада занимает столько времени. Это качество, достойное восхищения. – Мой господин не слышит меня, но я продолжаю: – Переговоры принесут вам более долгий и крепкий мир.
Мой господин делает глубокий вдох.
– Я неясно выразился? – цедит он, наклоняясь в седле, чтобы пригвоздить меня взглядом. У него щербатое от оспы лицо. – Я покупал тебя не для твоих советов, раб. Я желаю, чтобы ты принес мне победу. Я желаю этот город. Я желаю, чтобы мой кузен пал передо мной на колени.
Когда меня ставят на место, я опускаю голову. Его желания тяжким грузом ложатся мне на плечи, сковывают по рукам и ногам. Энергия сочится из моих пальцев.
Нет смысла сопротивляться. Этот урок я усвоил давно.
– Слушаю и повинуюсь.
Я поднимаю руки и сосредотачиваю внимание на стене.
Земля начинает дрожать. Лошадь моего господина отступает подальше, кто-то кричит в смятении. Стена вдали стонет, древние камни сопротивляются магии. Крошечные фигурки носятся по крыше, сбегая со своих постов.
Я сжимаю руки в кулаки – и стена обрушивается, будто она из песка. По войску прокатывается рев. Люди. Их кровь бурлит от перспективы истребить своих же сородичей…
Нари жадно глотнула воздух, тихонько плача про себя. Нет! Это не я! Это все не на самом деле! Но голос заглушили крики из следующего видения.
Мы входим в город. Я лечу рядом с лошадью моего господина по окровавленным улицам, где тесно от трупов. Солдаты поджигают лавки и дома, вырезают горожан, которые неблагоразумно осмелились им перечить. Рядом со мной на землю падает горящий человек, выброшенный с балкона. Юную девочку стаскивают с опрокинутой телеги, и она визжит.
Скованный цепями его пожелания, я не могу покинуть моего господина. Я пробираюсь через это месиво с саблями в обеих руках, убивая всех, кто попадается мне на пути. Чем ближе мы подходим к замку, тем плотнее становятся ряды атакующих, их слишком много для моих сабель. Я отбрасываю их в сторону и одним взглядом испепеляю всю толпу, ведомый рабским проклятием. Все оглашается их криками. Их чудовищными, животными хрипами.
И вот мы уже в замке, входим в покои. В пышной опочивальне сильно пахнет кедром, от запаха слезы наворачиваются мне на глаза. Именно кедр жгли Дэвы из моего родного племени, воздавая почести Создателю и его благословенным Нахидам… Но я осквернен и не могу никому воздавать почести. Я могу только убивать стражу. Их кровь брызжет на шелковые обои.
В углу сжался, дрожа от страха, лысеющий мужчина. По запаху я понимаю, что он опорожнил кишечник. Женщина с бесстрашным взглядом, вооружившись ножом, закрывает его своим телом. Я сворачиваю ей шею и отбрасываю тело в сторону, потом хватаю захлебывающегося рыданиями человека и ставлю его на колени перед своим господином.
– Твой кузен, мой повелитель.
Мой хозяин улыбается, и камень падает с моих плеч вместе с исполненным желанием. Я переутомлен от магии, голова кружится от обилия человеческой крови, и я сам падаю на колени. Мое кольцо полыхает, освещая черный табель раба, выжженный на моей коже. Я фокусирую взгляд на своем господине, стоящем посреди кровавой бани, которую он заказал, и наблюдаю, как он издевается над бьющимся в истерике братом. Ненависть закипает в моем сердце.
«Я убью тебя, человек, – клянусь я. – Я прослежу, чтобы от твоей жизни не осталось ничего, кроме отметины у меня на руке»…
Покои растворились у Нари перед глазами, когда кто-то отодрал ее пальцы от кольца и отдернул ее руку с такой силой, что она повалилась на каменный пол. Мысли лихорадочно кружились у нее в голове, и она отчаянно силилась понять, что с ней сейчас произошло.
Ответ завис над ней, мертвой хваткой стиснув ей руку.
Дара, казалось, больше всех был удивлен такому своему пробуждению. Он перевел взгляд на свою руку, которой все еще держал ее за запястье. Кольцо горело ярким изумрудным светом цвета его глаз. Он вскрикнул от неожиданности.
– Нет! – Его глаза в панике вылезли из орбит, он выпустил ее руку и попятился назад. Его всего трясло. – Что ты натворила? – завопил он, отставляя ладонь подальше от себя, как будто боялся, что кольцо с секунды на секунду взорвется.
Дара. Героем ее видений был Дара. И это были… его воспоминания? Ощущения были слишком реальны, чтобы оказаться снами.
Нари скрепя сердце ответила на его взгляд.
– Дара… – начала она, стараясь говорить как можно мягче. На дэве не было лица, и он смотрел на нее дикими глазами. – Прошу тебя, успокойся.