Лавка ужасов
Шрифт:
– Рад, что тебя не затронуло это опасное «увлечение», - поглаживая бороду, промолвил Эйнари.
– Но вещь, которая попалась тем ростовским ребятам - так называемый «гинунгагап» - не являлась наркотиком. Они-то, конечно, думали иначе.
За то и поплатились. В общем-то, там все было куда серьезнее, чем можно подумать.
– Куда уж серьезнее? Четыре трупа и сгоревший дом…
– Я имею в виду то, что происходило в сознании парней. Тот из них, что стал в итоге убийцей, повстречался-таки с Богом. Он потому и сошел с ума, что понял - в окружающем мире давно уже не осталось частиц божественного.
– Где же тогда их искать?
– А стоит ли вообще их искать? Вот тебе, к примеру, - нужны такие частицы?
– Честно сказать - не очень.
– И я прекрасно без них обхожусь. Путей постижения существует много. Больше, чем можно описать в течение суток. И далеко не всегда общепризнанный путь является верным. Внимательно посмотри по сторонам - и, может быть, ты увидишь тех, кто идет другими путями. Валяющийся в грязи бродяга может оказаться философом страдания. А мерзкий онанист из общественного сортира - адептом полузабытого тантристского культа. Есть ведь и куда большие оригиналы. Но об этом давай поговорим завтра…
Глава 9
Широко распахнув окно, Кирилл забирается на подоконник и, встав на самом краю, начинает жадно дышать. Его ноздри раздуваются, втягивая ни с чем не сравнимый летний московский воздух. Он любит смотреть на город из окна квартиры своей подруги.
Солнечная макушка еще не скрылась за горизонтом, и в речных волнах резвятся последние оранжевые змейки. В густом пропаренном воздухе медленно плывут комочки тополиного пуха. По набережной неспешно катятся спичечные коробки автомобилей. В такое время людям некуда спешить, ведь завтра выходной, а значит, можно, наконец, расслабиться и передохнуть, хоть на сутки забыв о ежедневной безжалостной борьбе за существование. Еще один день прошел. Еще одна окровавленная бусина надета на ожерелье под названием «Жизнь».
Кирилл переводит взгляд на стремительно теряющее цветовую насыщенность зеленое месиво парка. Наверняка под сенью этих деревьев кто-то сейчас встречает свою любовь.
Так же, как это случилось с ним.
Полгода прошло с тех пор, как эта волшебная, сотканная из эфира девушка подобрала его на парковой аллее. Пьяного и продрогшего. Одну за другой потерявшего Надежду, Веру и Любовь. Распевающего страшные песни, вращая между пальцами бритвенное лезвие. Успокоила и привела к себе домой, напоила горячим чаем и уложила в постель. Он шел за ней, как сомнамбула, не думая ни о чем, кроме шипения белых котов.
Девушка легла рядом и долго ласкала кончиками пальцев его шею, живот и грудь. А он лежал, не смыкая глаз, и меньше всего думал о ней, - слишком громко шипели в его прошлом белые коты. Кирилл уснул лишь под утро, когда его спасительница видела десятый сон. А через час она разбудила его звоном чашек, запахом кофе, и музыкой в стиле джаз. Поздравила с началом совместной жизни и строго-настрого запретила выходить из квартиры. Как будто знала, что делать этого ему действительно нельзя. Так они и зажили вместе - эльфийская принцесса и странный парень со взглядом, обращенным вовнутрь.
От прежней жизни не осталось ничего. Воды Реки Забвения безмолвно приняли все его страхи и идиосинкразии. Ее присутствие стало для него настоящим бальзамом, на корню убивавшим все проклятые вопросы. Только одно связывало его теперь с человеком, которым он был до выхода из Игры.
Полгода назад Кирилл мог вспороть свои вены в парке, спасаясь от невыносимой легкости бытия. Теперь, когда бушевавшие в груди черные волны утихли, позволив ему, наконец, вздохнуть свободно, он все чаще думал о суициде со знаком «плюс».
Моменты счастья, как нельзя лучше, подходят для расставания с жизнью. Ведь куда приятнее умирать, блаженно улыбаясь, чем с гримасой ненависти на лице. «Да, именно так. Не убегать от боли, а сделать свое счастье бессмертным, - думает он, стоя на самом краю.
– Решиться на последний шаг ничего не стоит».
Именно в этом и заключается высший кайф для тех, кто готов на подобный шаг. В конечном счете, ничего не изменится. Игроки продолжают карабкаться вверх.
Проигравшие бросаются вниз. Кирилл же наслаждается возможностью выбора. Ничто не мешает ему сигануть из окна, ведь он точно знает, - в конечном счете, ничего не изменится. Так почему же он до сих пор не сделал этого? Почему продолжает жить?
Ответ: по той же самой причине.
Трудно поверить, что в такой вечер обычная московская квартира может на несколько часов превратиться в камеру пыток. А все же, это произошло. Жертвой изощренный издевательств стал Виталий Витальевич Вербин. Палача звали точно так же.
Вербин истязал Вербина, сидя перед установленным посреди гостиной большим старинным зеркалом. Он начал с тривиального поливания спиртом свежих надрезов на коже.
– Ты, сучонок, мне все расскажешь!
– приговаривал Вербин, поигрывая скальпелем и садистски ухмыляясь.
– Это только начало, только вершина айсберга. У меня еще много есть идей разных.
– Но я ничего не знаю, - кривясь от боли, испуганно произнес Вербин.
– Лучше тебе уйти. Клянусь, я тебя не выдам.
– Ишь ты, - удивился Вербин.
– Он мне еще условия ставит. Приятель, ты что, забыл, в каком мире живешь? Здесь уж если ты встрял, то полной. Уйти-то я уйду, но не раньше, чем ты расколешься. П-понял, мудак?!
– Вербин с размаху полоснул Вербина по животу. Вербин закричал.
– Ты визгани еще, визгани, чертов сын, - зло пробормотал Вербин.
– Думаешь, мне больше заняться нечем? Настоятельно рекомендую тебе прямо сейчас все рассказать.
И свою участь облегчишь, и мне не придется грех на душу брать.
– Еще раз говорю, - сказал, отдышавшись, Вербин, - я ничего не знаю. Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
– Давай, заканчивай свое вранье. В противном случае, - профессиональным движением Вербин отрезал Вербину левый сосок, - я тебе и правый сосок отрежу.
Перестав кричать, Вербин послал в ухмыляющуюся вербинскую физиономию смачный плевок.
– Отсоси, гад!
– прохрипел он. Вербин утерся и отложил скальпель в сторону.