Лайза Миннелли. История жизни

Мейр Джордж

Тем временем Лайза вернулась в Нью-Йорк. Джон Кандер и Фред Эбб ставили на Бродвее новый мюзикл «Чикаго» о знаменитом убийстве, потрясшем город на Мичигане в 1924 году. Главную роль исполняла Гвен Вердон, которая вскоре сделает себе имя в другом мюзикле – «Чертовы Янки».

Премьера состоялась 1 июля 1975 года, но спустя несколько недель Вердон подхватила ангину, и Эбб с Кандером остались без главной героини. «Мы просто обмолвились в разговоре с Лайзой, что сидим без дела, и ей первой пришла в голову гениальная мысль. Она предложила себя на роль Гвен, и уже 8 августа вышла на сцену. Она исполняла роль Рокси Харт больше месяца, пока не вернулась Гвен».

Все были довольны

тем, что Лайза временно займет место Гвен, однако у самой актрисы на то, чтобы подготовить роль, оставалось меньше недели. Лайза настояла, чтобы ее имя не упоминалось ни в афишах, ни в программках. Она опасалась двух вещей – что не оправдает ожиданий зрителей или же что ее заподозрят в том, что она пытается затмить собой Гвен. И тем не менее, даже после простого заявления для прессы, билеты на пять недель с ее участием разашлись за полдня.

Критик Стенли Лебовский узрел в согласии Лайзы выступать в спектакле желание вернугь старые долги его постановщикам. «Лайза пошла на это из уважения к Кандеру и Эббу, – заявил он. – Она не забыла, что обязана им своей карьерой. А еще она сделала это ради Боба Фосса, режиссера мюзикла. Он был ее близким другом, и с нее причитается».

Обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Клайв Барнс объявил своим читателям о замене, подчеркнув, что продюсеры хотели бы по возможности не привлекать особого внимания к факту замены Гвен.

И хотя билеты на спектакль с участием Лайзы разошлись практически мгновенно, очереди были и за билетами на спектакли с Гвен. Кроме того, по мнению Барнса, продюсеры совершенно не продумали, как им заменить заболевшую актрису. «Это все равно, что сравнивать между собой вино белое и красное: мисс Вердон – танцовщица, которая еще и поет, – в то время как мисс Миннелли – певица, которая еще и танцует, и обе они по отдельности хороши – каждая в своем роде».

Барнс был давним поклонником обеих, в особенности Лайзы. Вот что он писал: «Мисс Миннелли можно без всяких колебаний назвать прекрасной декаденткой, если бы не ее невинные, широко раскрытые глаза, мощный голос и уверенные манеры, и все это, вместе взятое, придает волоокой, кукольной героине, этому убийце, Рокси Харт, нечто очаровательное и сентиментальное. Как исполнительница мисс Миннелли вдвойне прекрасна и затмевает собой всех и вся. Она – колоссальная фигура в шоу-бизнесе, хотя в ней есть нечто от беспризорника, нечто такое, что до боли напоминает Пиаф… Именно эта ранимость и придает ей особое очарование».

В течение пяти недель, пока Лайза исполняла роль Рокси Харт, снова дала о себе знать ее смертельная боязнь поклонников. Вечер за вечером в Театре Сорок шестой улицы диктор за сценой оповещал зрителей, что вместо Гвен Вердон на сцену выйдет Лайза, и вечер за вечером публика давала понять, что именно ради этого сюда и пришла. Как­то один из зрителей вскочил во время спектакля на сцену и принялся гоняться за Лайзой. Непредсказуемость поклонников вынуждала ее идти на различные уловки, чтобы незамеченной прошмыгнуть в театр или выйти из него. Однажды вечером, когда ее фокус не удался, ей ничего не оставалось, как броситься со всех ног к поджидавшему ее лимузину, подобно тому как лань спасается бегством от стаи волков.

Другая участница спектакля, Чита Робертс, так описывает этот случай: «Стоило Лайзе прийти к нам в мюзикл, тотчас началась свистопляска! Фэны, как очумелые, лезли на сцену, пытаясь сгрести ее в охапку, или же пытались прокрасться за кулисы. Они шли на любые ухищрения, лишь бы взглянуть на нее. Это было нечто! Помню, как однажды вечером мы раскланивались перед публикой по окончании спектакля, а одна девица запрыгнула на сцену. Занавес опустился, но она так и осталась стоять. Лайза крикнула:

«Беги, Чита». Я никак не могла взять в толк, что, собственно, происходит, и не успела я и глазом моргнуть, как Лайзы и след простыл. И тогда это девица хватает меня! Мне казалось, что ей нужен был автограф Лайзы, но нет, у нее в руках была какая-то книженция обо мне! Вот это номер! Я потом рассказала Лайзе, и мы с ней хохотали до упаду! Ну кто бы мог подумать, что кому-то взбредет в голову хватать меня! В те дни, дорогуша, все поголовно помешались на Лайзе!»

Когда время замены подошло к концу, Лайза закатила в отеле «Сент-Реджис» потрясающую вечеринку, на которую пригласила всех занятых в спектакле. Это было весьма мило с ее стороны, поскольку, по идее, все должно было быть наоборот, однако ей хотелось остаться в глазах у всех шикарной дамой. Да она и была такой! Фред Эбб также показал, что и он истинный джентльмен, и подарил ей золотой амулет в виде конфетки в знак признательности за то, что она в последний момент выручила спектакль.

Последовала и еще одна профессиональная похвала, на сей раз от Читы – она вспоминала, как они с Лайзой отлично проводили время вдвоем на сцене: «Я выступала в мюзиклах уже давно, и мне казалось, что уж я-то знаю, как кланяться зрителям. Чушь! Когда к нам в «Чикаго» пришла Лайза, она показала мне, как это делается на самом деле. Понимаете, есть поклоны, а есть поклоны Лайзы».

«Чикаго» привело Лайзу назад в Нью-Йорк в середине семидесятых, в период повального увлечения музыкой «диско», когда секс, вкупе с кокаином или без оного, стал более доступен, чем воздушные лимонные пирожные из единственного оставшегося на Манхэттене кафе-автомата. Символом этого феномена стала трансформация старой радиостанции в «Мекку золотой молодежи», знаменитую дискотеку «Студия 54» или просто «Студию», как именовали ее свои люди. Верховным жрецом этого нового храма вскоре стал небезызвестный Хальстон, а Лайза превратилась при нем в верховную жрицу.

Отец и дочь – совместное творение

Отец с дочерью продолжали мечтать о том, чтобы сделать совместный фильм. «Я ждала момента сняться у отца с тех пор, как мне исполнилось пять лет, – рассказывала Лайза. – Оставалось только правильно выбрать тему». Особенно их обоих привлекала идея сделать что-нибудь по Скотту Фицджеральду. Вот как рассказывал об этом сам Винсенте: «Безумный гедонизм двадцатых стал едва ли не притчей во языцех, а вот элегантность той эпохи почему-то оказалась забыта. Это не просто десятилетие чарльстона и «ча-ча­ча». Двадцатые годы – это еще и Отто Хан, это «Метрополитэн-Опера», это американцы в Париже. Мы с Лайзой решили, что в основу нашего подхода будут положены изысканность и стиль».

К сожалению, ни одно из произведений Фитцджеральда им не подошло, а другие возможности повисли в воздухе. Огец с дочерью продолжали поиски, и Винсенте снова и снова возвращался к «Фильму памяти», в основу которого был положен роман Мориса Дрюона о последних днях маркизы Луизы Казатти.

Когда-то в 1910 году маркиза считалась общепризнанной красавицей, кружившей голову видным, самым богатым мужчинам того времени, однако доживать свой век ей, увядшей и обнищавшей, пришлось в убогой римской гостинице, вспоминая свои лучшие дни. В романе повествуется о том, как обыкновенная горничная, вдохновленная ее рассказами, как бы заново переживает ее жизнь. Этот сюжет уже был использован в 1963 году – в спектакле «Графиня», главную роль в котором сыграла Вивьен Ли.