Лазарет на перекрестке миров. Начало

Ермакова Мария Александровна

Его время истекало.

* * *

За прошедшие три суточных цикла на станции и вокруг нее ничего не изменилось. Как назло, после полосы беспокойства наступило затишье — ни один корабль, кроме крейсеров гоков, не показывался в пределах видимости, ни один пациент не обратился за помощью.

Пришельцы так и висели на черном фоне неба, словно приклеенные. Истребители по очереди отделялись от каждого из них, чтобы облететь пространство вокруг.

Сатианет все чаще пребывал в сознании.

На вопросы не отвечал, смотрел перед собой желтыми немигающими глазами. Его срастающиеся кости невыносимо ныли, хотя Лу-Тан и Татьяна пытались снять синдром введением сильных обезболивающих. Однако он ни разу не пожаловался, лишь стискивал тяжелые челюсти, сдерживая стоны.

Татьяна искренне жалела его. Приходила в операционную и садилась рядом, следила за показаниями приборов, добавляла дозу обезболивающих и стимуляторов роста костных тканей в газовую смесь, наполнившую Икринку. Ей казалось, ему плохо не столько от боли, сколько от одиночества. Могло ли ее присутствие заменить присутствие погибших товарищей? Вряд ли. Но она упрямо сидела с ним, отлучаясь только, чтобы поесть и накормить Бима.

Лу-Тан заходил на осмотр пару раз в день, все остальное время проводя в бассейне.

Татьяна Викторовна торопилась учиться новому. Отчего-то это казалось ей важным. Сейчас, сидя рядом с Икринкой, закрыв глаза, она впитывала информацию об управлении станцией, к своему удивлению обнаруживая, что не все аспекты процесса ей доступны. Э выводил на внутреннее зрение схему помещений и кабелей, вентиляционных шахт и энергетических модулей. Учил ее простейшим действиям по поддержанию жизнеобеспечения, замене отработанных деталей, ремонту и профилактике внутри целого организма, которым, в сущности, и был Лазарет на перекрестке миров. Однако информации явно было больше, и Управляющий Разум пока отказывался ей делиться.

— Они… уже… здесь?…

Хриплый голос заставил вздрогнуть. Татьяна открыла глаза. Сатианет, повернув голову, смотрел на нее.

Она подошла к Икринке. Жизненные показатели неуклонно шли вверх — пациент выздоравливал быстро, несмотря на тяжелые ранения.

— Я переведу вас в обычную палату, — не отвечая на вопрос, сказала она дружелюбно. — Как кости? Болят?

Сатианет попробовал пошевелиться. Закрыл глаза, пробормотал что-то на своем языке.

— Плечо… Нога почти нет.

— Не удивительно. Плечевой свод — одна из самых толстых костей вашей костной структуры. Толще только…

— Тазовый… Я знаю анатомию!.. Ответьте мне… на вопрос…

Татьяна мысленно вызвала транспортировочную тележку, помолчала. Ответила, поджав губы:

— Да. Они здесь. Но вам нечего бояться!

Теперь ей пришлось воочию увидеть смех сатианета. Он пришлепывал толстыми губами и жмурился, как кот, греющийся на июньской крыше.

— Я не боюсь, доктор! — отсмеявшись, заговорил он. — Мой корабль… Вы починили его?

— Зачем

это вам? — насторожилась Татьяна.

Прозрачные провода отцеплялись от сатианета и втягивались в плаценту Икринки, заставляя его морщиться, словно от щекотки.

— Я мог бы… протаранить… один из двигателей флагмана… Подманите их… Скажите, что выдаете меня… Когда они подойдут ближе, я включу форсаж — они не успеют поставить защиту…

Пока он говорил, Татьяна отступала мелкими шажками, пока не подпрыгнула от неожиданности, наткнувшись на подъехавшую сзади тележку.

— Вы… это… — растерянно произнесла она. — Совсем… того?

Сатианет нахмурился.

— Я… не понял… Это диагноз?

Она не знала — плакать или смеяться? Или орать матом на черепахомордого героя своего народа?

— Э, вывести пациента из Икринки! — излишне громко приказала Татьяна. — Мониторинг продолжать.

Платформа выехала наружу, сатианет зажмурил глаза — освещение в Икринке было приглушено, чтобы создать иллюзию вечных сумерек его родной планеты. Щупы переложили тело на каталку. Татьяна вновь подключила к плечу пациента реактиватор, тот зашипев, присосался, как пиявка — сатианет дышал сам, но следовало подстраховаться. И пошла рядом с каталкой, определенной ею в третий жилой сектор — рядом с ее, четвертым.

— Как ваше имя? — спросила она.

Сатианет с трудом оторвал левую руку от каталки, принялся сжимать и разжимать четырехпалую ладонь, похожую на совковую лопату. Пальцы слушались плохо…

— Знаете что, — вдруг сказала Татьяна, остановив каталку, — ваш корабль уничтожен. Ваши товарищи погибли. И мы не отдадим вас гокам! А если бы вы были одним из них — мы не отдали бы вас сатианетам. Так что или вы забудете о войне и будете соблюдать наши правила, или…

Рука метнулась в ее сторону, толстые пальцы сомкнулись на горле.

— Или что? — прохрипел сатианет, задыхаясь. Резкое движение причинило ему невыносимую боль.

Краем глаза Татьяна увидела, как заволновался потолок над ее головой, появившийся щуп наливался энергетическим ударом. Оказывается, станция защищала своих обитателей! Но ее опередили. Низкий рык раздался снизу, с пола взлетел бело-рыжий снаряд и повис на твердом, похожем на сук, предплечье. От неожиданности, сатианет выпустил Татьяну Викторовну и испуганно затряс рукой. Запищал зуммер. Реактиватор зашевелился, активируясь.

— Бим, фу! — испуганно закричала Татьяна. — Отпусти его!

Пес неохотно расцепил челюсти.

Татьяна Викторовна склонилась над пациентом, корректируя работу реактиватора. Сатианет, задыхаясь, яростно смотрел на нее.

— Еще одна подобная выходка, и я погружу вас в анабиоз! — сказала она, ответив на его взгляд. — Будете овощем до прибытия ваших соратников! Вас ведь будут искать?

Тележка снова двинулась по коридору.

Сатианет молчал.