Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
— Как всегда, увертки ищут, плуты английские, лукавят. Путятин пишет, что Прайс всю ночь перед гонкой с фонарями откренивал фрегат и скоблил медное днище…
С каждым днем на кораблях и в экипажах ощущали наступавшие перемены в жизни флота. Давались они непросто. Петербургские сановники были до них весьма не охочи. Начальник Морского штаба внешне благоволил Лазареву, но денег на осуществление задуманного флот получал скудно, скорее всего, многие просьбы главного командира он клал под сукно. Пришлось самому пробивать дорогу.
Хлопоты по созданию Адмиралтейства в Севастополе между тем захватили Лазарева, и большую часть времени он проводил
— А мы ее уберем, сроем, — решительно сказал адмирал.
Инженерные офицеры ухмылялись за спиной. «Пятьдесят аршин в высоту глыбу свернуть, надо же такое придумать…»
А Лазарев давал уже указания начальнику инженерной команды составить проект, произвести расчеты по работам, определить смету расходов.
Февраль 1835 года был на исходе, на Южном берегу Крыма начиналась весна. Солнечным днем свежезелеными коврами пробивающейся травы засияли откосы Северной и Южной бухт, подсвеченные снизу изумрудными бликами водной глади. Лазарев задумчиво смотрел на вспененную бухту. Немного взгрустнулось, вспомнилось далекое прошлое. Вот вместе с братьями носится по крутым владимирским откосам над Клязьмой. Годы учебы в Морском корпусе, оморячивание, поначалу в водах Балтики, а с четырнадцатилетнего возраста в далеких морских и океанских просторах.
Молодым мичманом умел делать любую черновую работу за матроса, легко и ловко взбегал по вантам, лихо крепил паруса в штормовую погоду.
Русская Америка… Южный материк… И снова Тихий океан, «Крейсер». Все молодые годы в океанах и морях, под сенью вечно плещущих парусов.
А нынче перевалило за сорок. Но он оставался таким же подвижным, с молодецкой упругой походкой, только на висках прибавилось серебра седин. О нем в Севастополе и Николаеве ходили разные слухи: одни утверждали, что в молодости он без ума полюбил, но был отвергнут и дал обет никогда не связывать свою жизнь женитьбой, другие же, наоборот, возражали и говорили, что в него в свое время влюбилась молодая фрейлина царицы, но получила категорический отказ. Наконец, третьи, а среди них большинство севастопольских барышень, были уверены, что «Михайло Петрович» еще возьмет свое. Последние оказались правы.
Весна началась в заботах. Главный командир составлял обстоятельный проект и собирался к царю — добывать средства, и немалые, для строительства Адмиралтейства и на другие нужды флота и Севастополя.
Во все времена добиться аудиенции у царствующей особы было делом непростым. Да и мало кто себя утруждал такими хлопотами, тем более по заботам казенным. Каждый визит в Зимний дворец мог окончиться неблагоприятным исходом для посетителя.
Накануне Пасхи, перед отъездом в Петербург, как обычно, сообщал новости дружку Шестакову, иногда на пути в столицу или возвращаясь обратно, заезжал к нему в Смоленскую губернию:
«Собираясь в Петербург, получил разрешение приехать на короткое время. Думаю выехать дня через четыре и постараюсь пробыть в дороге все праздники, чтобы избавиться в Петербурге от придворных хлопот, — я же еду за делом, а не гулять, у меня большие затеи насчет устроения нового в Севастополе Адмиралтейства, и потому, собрав все материалы, везу их с собой. Может быть, что царь одобрит мое предложение, и тогда Севастополь будет один из лучших портов в свете».
Прошло два с небольшим месяца, Лазарев возвратился, и весь Николаев был взбудоражен.
Оказывается, по приезде в Петербург он добился лично у Николая I денег, и все пошло своим чередом. Михаил Петрович навестил своих друзей, и его пригласили на бал к одной знатной особе, где и произошло то, о чем он меньше всего думал.
Во время танцев его познакомили с молодой девушкой, в которую он влюбился, как говорится, с первого взгляда. Катенька оказалась дочерью отставного моряка, скромно жившего на пенсию. Не мешкая, на следующее же утро Лазарев был у него дома, объяснил отцу цель визита, просил руки дочери и ставил единственное условие — дать ответ не позднее следующего дня.
Все свершилось быстро, «по-лазаревски», а уже через неделю с молодой женой он уехал в Николаев.
По пути в Николаев, из Твери, от избытка чувств делил радость со смоленским приятелем: «Письмо твое последнее получил, хотя в Петербурге, но прошу извинить, что оттуда не отвечал. Занятия были гораздо важнейшие, и как расскажу тебе, то верно не рассердишься. Я женился, любезный друг Алексей Антипович, на девице, дочери бывшего некогда морским Тимофея Ефремовича Фон дер Флита… Событие сие все еще кажется мне сном! Не прошло и двух месяцев, как прибыл в Петербург нещастным холостяком, нелюдимом, теперь возвращаюсь с любезною сердцу моему добринькою женкою! — и скоро повернулся я и счастливо!»
Разница в годах нисколько не сказалась на семейном счастье. Брак оказался на редкость удачным, супруги прожили всю жизнь душа в душу. Единственный недостаток жены Лазарев подметил еще до венчания. Катенька, как ласково называл ее супруг, имела пристрастие к книгам. Любимым поэтом был Пушкин. Узнав, что есть возможность побывать в Крыму, Катенька упросила мужа съездить в Бахчисарай, полюбоваться знаменитым фонтаном, воспетым Пушкиным. Ну что же, вот и маршрут свадебного путешествия. Надо же все делать по-человечески. Отпуск на две недели, прогулка на яхте «Резвая» по Бугу, Лиману, Черному морю до Севастополя поразили воображение молодой женщины. Вся эскадра спешила увидеть создание, которому покорился «неприступный» адмирал. Десять дней в Севастополе промелькнули незаметно. Сначала съездили в Бахчисарай, а потом прогулки по бухтам, живописным окрестностям. А вечерами встречались с капитанами, друзьями. Однако это было всего один-два вечера, когда эскадра оказалась в Главной базе. Кампания была в разгаре, и практическая эскадра неделями крейсировала от Босфора до Кавказа. Негоже командующему прохлаждаться — делу время, потехе час.
Расцеловавшись с молодой женой, отправил ее на «Резвой» в Николаев, а сам в тот же день ушел к Херсонесу на эскадру. Флаг и брейд-вымпел командующего заполоскал на стеньгах «Варшавы».
На «Варшаве» Лазарев собрал командиров кораблей эскадры.
Расхаживая по салону, он жестко пропесочил за нерадивость и нерасторопность одних, похвалил других за инициативу, сметку:
— Главные дела наши начнутся скоро. — Лазарев остановился в углу, пытливо оглядел всех собравшихся, чуть нахмурился. — Крейсерство идет на Кавказе из рук вон плохо, корабли ветхи, да и укрыться им негде в шторм, матросу подолгу холодно и голодно. — Сделал паузу и продолжал: — Англичане, всем нам известно, давят на турок, за деньгами не стоят. А те творят разбой, чем дальше, тем больше. Дела эти надобно поправлять и поспешать не мешкая. Для сего прошу, господа командиры, выдать свои соображения по крейсерству рапортами…