Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
После полудня 3 июля на бастионах Средней и Купеческой гавани начали собираться кронштадтские обыватели и мастеровые.
Закрутились брашпили, выбирая якорные канаты. «Восток» и «Мирный» медленно двинулись вперед, разворачиваясь форштевнями на ветер в сторону Петербурга, словно посылая прощальный привет родным берегам. К этому времени все бастионы усеяли городские жители и матросы.
Свежий норд-ост быстро распустил паруса, шлюпы развернулись по ветру в кильватер, прошли мимо крепостных бастионов. Их провожали многочисленные ряды матросов и толпы жителей города громкими криками «ура!» и пожеланиями счастливого плавания.
Многократным «ура!» ответили матросы, поставленные на вантах уходящих в вояж кораблей.
Отсалютовав крепости, «Восток» и «Мирный», а вслед за ними «Открытие» и «Благонамеренный» направились на запад, к выходу из Финского залива.
Спустившись в кубрик, матрос Егор Киселев записал в дневник:
«М-ца июля 3-го. Вступили под паруса, и, когда стали проходить Купеческую гавань, тут изволил кронштадтский флотский начальник провожать, и кричали три раза «ура!», и мы так же обратно…»
Свободные от вахты офицеры и матросы долго стояли на шкафутах и юте. Посылая прощальные взгляды в сторону родных берегов, они невольно поглядывали вперед, навстречу лучам заходящего солнца, которое, прячась за далекую кромку водной глади, словно манило их за собой, приглашая в неизведанные земли…
На рейде Копенгагена ожидали первые неприятные известия.
В русском консульстве посланник Николаи вручил Беллинсгаузену письмо немецких натуралистов, полученное неделю назад. Мертенс и Кунце с педантичной вежливостью отказывались от участия в экспедиции, так как якобы из-за недостатка времени не смогли к ней подготовиться.
Молча прочитав письмо, Беллинсгаузен покачал головой и протянул его Лазареву и Симонову.
— Неблаговидный сей поступок истинным ученым непристоен. — Возмущенный Симонов отдал письмо посланнику.
Лазарев усмехнулся:
— Видно, эти господа усомнились в возможности жизни среди льдов либо устрашились ледовых холодов.
Посланник несколько успокоил мореплавателей:
— Я подыскал молодого натуралиста в Копенгагене. Просил не далее двух-трех дней ответ прислать.
Выйдя с Лазаревым от посланника, Симонов не мог успокоиться:
— Как молили в Петербурге двое натуралистов молодых из университета взять их в вояж, ан нет, иноземцев предпочли, так вот вам и подарок.
Лазарев взял профессора под руку.
— Не огорчайтесь, Иван Михайлович, люди только выгоду ищут. В бытность мою на «Суворове» доктор был некто Шеффер. Так он в Ситхе от меня сбежал в компанию. Прельстил правителя Баранова, тот ему доверил дело вести на Сандвичевых островах. Там Шеффер в авантюре промотал двести тысяч и был таков, сбежал в Кантон.
Симонов прибыл за две недели до отправления экспедиции и быстро сошелся с Лазаревым. Оказалось, что они земляки, а главное, Лазарев был покорен превосходными знаниями профессора в области теоретической астрономии.
Зунд, Каттегат и Северное море корабли миновали с попутным ветром. Уже на подходе к Портсмуту вахтенный лейтенант Анненков доложил командиру:
— На рейде русские вымпела.
В бухте среди множества кораблей стоял на якоре шлюп «Камчатка», завершавший под командованием капитана 2-го ранга Головнина кругосветное путешествие.
«Мирный» еще не отдал якорь, а к нему уже спешила с «Камчатки» шлюпка.
Больше года назад «Камчатка» покинула Петропавловск, и русские моряки торопились обнять соотечественников, с жадностью ловили каждую весточку из России.
На следующий день Лазарев и Беллинсгаузен гостили на «Камчатке». За обедом в кают-компании капитан 2-го ранга Головнин делился впечатлениями о плавании шлюпа. Камчатка, Алеуты, Калифорния, Сандвичевы острова, Филиппины, Океания — где только они не побывали. Сидевшие против Лазарева два молодых мичмана и между ними совсем юноша с тонкими чертами лица, в сюртуке без эполет, вполголоса переговаривались.
— Федор Федорович, — худощавый мичман кивнул на юношу, — честь заслужил трудолюбием, но стороннего, от лицейства, в нем тьма, особливо гуманитарного…
Юноша покраснел.
— По-вашему, идеи общества не должно моряку близко принимать?
— Морской офицер, — мичман скептически сжал губы, — ежели вы им станете, — изрядно в науках обретаться должен, мужество иметь, а не страдальцем быть, философией пробавляться…
— Господин Литке обманывается, — прогремел вдруг бас Головнина, — плох тот офицер, который лишь наслаждается видом берегов туземных, не вникая в суть. В пример, на Сандвичевых островах европейцы свои нравы насаждали, и там старшины владеют всеми землями и намного лучше живут, чем простолюдины, а нынешнее состояние простого народа тяжкое… — Головнин сдвинул брови. — Ежели офицер к сему безучастный, ему служить подобает на усмирительных кораблях, а не в ученых вояжах путешествовать…
После обеда Лазареву представили мичманов — Врангеля [66] и Литке [67] . Застенчивый юноша отрекомендовался:
— Волонтер Матюшкин Федор.
Они вместе вышли на шкафут.
— Каковы же ваши впечатления от совершенного вояжа?
Не смущаясь, Матюшкин убежденно ответил:
— Самые превосходные. Все невзгоды кругоземного плавания лишь утвердили меня в правильности избранного пути — стать мореплавателем.
Лазарев почувствовал искренность собеседника, взял его за локоть.
66
Врангель Фердинанд Петрович (1796/97–1870) — барон, адмирал. Участвовал в кругосветном путешествии В. М. Головнина, в 1825–1827 гг. возглавлял колымский отряд экспедиции в Сибирь, в 1825–1827 гг. руководил кругосветной экспедицией на корвете «Кроткий». Позднее был главным правителем русских поселений в Америке, затем морским министром.
67
Литке Федор Петрович (1797–1882) — географ, мореплаватель, президент Петербургской Академии наук в 1864–1882 гг. Участвовал в кругосветном путешествии В. М. Головнина, в 1821–1824 гг. руководил исследованиями Новой Земли, Баренцева и Белого морей. В 1826–1829 гг. возглавлял кругосветное плавание на шлюпе «Сенявин».
— В добрый путь по задуманному румбу, господин мореплаватель. Думается, что вы с него не свернете.
На обратном пути в шлюпке Анненков поделился с Лазаревым:
— Выпытал я у другого мичмана, Врангеля. Сей пылкий юноша, окончивши лицей три года тому назад, упросился беспременно вокруг света вояж совершить с капитаном Головниным, а ныне представляется к званию мичмана за успехи в мореплавании…
Атлантический океан встретил моряков ласково, попутным ветром. Вокруг шлюпов сновали дельфины, диковинные рыбы и постоянные спутники — акулы. Матросы наловчились ловить их без приманки. На юте через блок пропускали канат с цепью и толстым крючком на конце. На крюк привязывали алый лоскут, который с жадностью захватывали акулы. Из распоротого живота вываливались раковины, камни.