Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
Завалишин согласился и приходил на «Мирный» даже и тогда, когда все офицеры шлюпа собрались из отпуска. В поход мичман не пошел, но через два года Лазарев вспомнит о нем.
В разгар работ Лазарев объяснял в форпике столярам, как лучше подкрепить форштевень. В люк просунулась чья-то голова, и веселый голос певуче произнес:
— Господин капитан, вас просят наверх!
В первый момент Лазарев не разобрался, а потом проворно взбежал по трапу.
— Алеша! — На палубе стоял сияющий младший брат.
— Имею честь представиться — офицер «Благонамеренного»!
Целый месяц добивался Алексей назначения на «Благонамеренный». Помог его давний приятель, командир «Благонамеренного», капитан-лейтенант Глеб Шишмарев.
— Такой расклад океанский в нынешней кампании для братьев Лазаревых — Андрей в Северном, ты в Великом, а я в Южном Ледовитом под Андреевским стягом отечеству послужим.
— А вот тебе еще новость, послушай-ка, что пишет «Дух журналов» о нашем вояже.
Он вынул из внутреннего кармана небольшие листки.
— «Англичане очень боятся, чтобы оба русские не предупредили их в открытии Северного пути… и это легко может случиться. Русские имеют ныне важные поселения на северо-западном берегу Америки, на которые англичане и американцы смотрят завистливым оком и несытым сердцем». — Алексей оторвался. — Как, сие по душе тебе?
— Сие мне знакомо, обыденно для лондонских нравов.
— Далее еще примечательнее пишут: «Все это не по вкусу англичанам, и уже поговаривают с обыкновенным английским хвастовством, из которого выглядывает завистливая колкость, — больно было бы, если бы морская сила, только что вчера возникшая, сорвала венок славы с мечты вековечного флота, совершив в девятнадцатом веке такое открытие, на которое в продолжение трех веков тщетно отваживался Альбион», — закончил Алексей.
Удалая, с присвистом, песня донеслась с берега. Матросы возвращались с корабельных работ в казармы. Михаил подошел к распахнутой двери балкона.
— Ежели напрашиваются, надобно ответ нам держать, а отваги русачки никогда ни у кого не занимали…
В солнечный майский полдень, после обеда, работы еще не начались, Лазарев шел по верхней палубе «Востока». Редкий день он не наведывался на соседний шлюп, там до сих пор не было командира. Лейтенант Игнатьев просил помочь проверить надежность крепления фор-стеньги. В тени под полубаком, примостившись на бухте каната, что-то читал рослый, усатый матрос. Лазарев всегда благоволил к грамотным, а тут удивился.
— Матрос первой статьи, марсовый шлюпа «Восток» Егор Киселев, ваше благородие, — отчеканил, вытянувшись, матрос, увидев командира «Мирного».
— Чтением пробавляешься, братец? — Лазарев кивнул на листок.
Смутившись, матрос замялся, ответил не сразу.
— Мысль таю, ваше благородие, о вояже нашем память оставить.
Лазарев изумился.
— Молодец! Где же ты грамоте обучен?
— Суздальские мы, ваше благородие, тятенька-то псаломщиком был в Спас-Евфимове монастыре, сызмальства приохотил меня…
— Да мы, братец, никак, земляки с тобой, володимирские.
Егор Киселев вконец смутился, густо покраснел.
— Ну, твори, путь у нас долгий, чай, свидимся не раз.
Игнатьев с мастером ждал у фок-мачты. Быстро скинув сюртук, Лазарев проворно взобрался по вантам на фор-марс. Сконфуженный Игнатьев не ожидал такого поворота и полез вслед за ним.
— Что, батенька, забыли, как гардемарином по фордунам летали, а зря, — Лазарев глянул на мастерового, — руками водить молодцов немало, надобно все прощупать самому, дабы угадать наверняка.
Дав указание мастеру, Лазарев осмотрел корабль и зашел с Игнатьевым в каюту.
— Слыхал новости, Михаил Петрович. — Игнатьев только что вернулся из Петербурга. Лазарев, по горло занятый подготовкой кораблей, второй месяц не отлучался из Кронштадта. — Высочайше рассмотрен к нам начальником капитан второго ранга Беллинсгаузен. Ждем его приезда с Черного моря.
Лазарев знал об этом.
— Слыхал, слыхал, Иван Федорович, пора ему вступать в начальство. В срок-то, определенный господином министром Траверсе, — Лазарев умышленно не назвал Александра I, — вояж не состоится, июль месяц на носу, а дел невпроворот.
Игнатьев согласно кивнул головой.
— Еще новость, Михаил Петрович, по ходатайству Адмиралтейств-коллегии в вояж определены профессор Симонов из Казанского университета и живописец Михайлов…
В первых числах июня в Кронштадт с Черного моря прибыл капитан 2-го ранга Фаддей Беллинсгаузен. Он уже был на приеме у Траверсе и ждал указа о назначении командиром шлюпа «Восток» и начальником экспедиции к Южному полюсу.
Беллинсгаузен произвел благоприятное впечатление на Лазарева. На десяток лет раньше его окончил он Морской корпус. Молодым мичманом в первом кругосветном плавании на «Надежде» получил хорошую морскую закалку. Несколько флегматичный, он располагал к себе доброжелательностью и хладнокровием.
— Я нахожу шлюп в отменном состоянии, господин лейтенант.
Они остановились после обхода корабля на баке.
— Судя по вашему рвению и усердию, о коем мне донесли в Адмиралтейств-коллегии, оба наших шлюпа превосходно приуготовлены к вояжу.
— Почитаю, весь добрый задел надобно в Кронштадте свершить, в Ледовитом океане поздно будет. Сколь сил и достатка было в возможности, то проделано. Однако при всем том, — Лазарев огорченно развел руками, — недостаток усмотрен у «Мирного» противу «Востока» немалый.
Беллинсгаузен внимательно слушал своего соплавателя. Он много слышал лестного о расторопном, опытном лейтенанте и был доволен, что имеет такого надежного помощника и товарища в предстоящем плавании. Лазарев протянул руку к носовым обводам «Мирного».
— Несмотря на все старания, неравенство великое хода в наших шлюпах предвидится. Будто высшее начальство загадку нам представило прежде, чем из Кронштадта уйти.
Беллинсгаузен понимающе кивнул, но промолчал. Не в его характере было хоть малейшим образом поддерживать осуждение начальства…