Лазо

Губельман Моисей Израилевич

Обаятельный образ «чертежника», его ум и богатые душевные качества ярко рисует в своих воспоминаниях А. Фадеев.

«В январе 1919 года мне поручили проводить большевика Дельвига с квартиры в Рабочей Слободке, где он скрывался, на Первую Речку, где жили двое железнодорожных рабочих-большевиков: один — Ершов, другого — фамилии не помню — звали «дядя Митя»… Я был тогда очень молодым членом партии, работавшим главным образом по всяким техническим поручениям. Провожал я Дельвига уже поздно вечером… У Ершова и дяди Мити мы застали довольно много народа… Среди всех этих людей я обратил внимание на одно очень примечательное лицо. Представьте себе молодого человека лет двадцати

трех, ростом выше всех на голову, с лицом поразительной интеллектуальной красоты. Смуглое лицо, брови крылатые, волосы черные, густые, глаза темные, поблескивающие, черная вьющаяся бородка. А в движениях какая-то угловатость, характерная для людей застенчивых. Все были оживлены, давно не виделись друг с другом, а он чувствовал себя, как мне сначала показалось, неловко среди всего этого оживления. Но это впечатление рассеялось, когда он заговорил: голос у него был очень решительный, громкий, он чуть картавил — приятной такой картавостью.

Я обратил внимание на него не только потому, что у него была такая необычная внешность, а и потому, что заметил, что многие из присутствующих относятся к нему по-особенному — нежно и уважительно…»

В этот вечер Лазо делал доклад о текущем моменте. Он поразил всех собравшихся своей необычайной логикой, глубоким анализом империалистических противоречий на Тихом океане.

«Примерно часа в три или четыре ночи, — продолжает А. Фадеев, — я отвел Дельвига обратно, а потом вернулся к себе на квартиру, где жил вместе со своим двоюродным братом Игорем Сибирцевым… Он достал из кармана несколько листков бумаги и сказал:

— Посмотри, какие тезисы!

Я взглянул. Эти листочки были исписаны Химическим карандашом очень ровным, четким почерком. Я начал читать и понял, что это тезисы того доклада, который я слышал. Они были так написаны, что любой человек мог разобрать каждое слово. Тезисы были точные, ясные, сжатые. Я еще не знал, чей доклад слышал и чьи это тезисы, — не удержался и спросил: «Кто их написал?» И тут я впервые услышал о Сергее Лазо.

— Какая изумительная логика, — сказал я брату. — Как все точно сформулировано!

— Да это же изумительный человек: прекрасный математик, блестящий шахматист. И это, очевидно, у него сказывается во всем. Это один из крупнейших наших работников. Он был командующим Забайкальским фронтом и проявил себя как исключительно талантливый полководец в борьбе с Семеновым.

Более близко я познакомился с Лазо уже во время партизанского движения на Сучане…»

Контрразведчики интервентов и белогвардейцев узнали о прибытии Лазо в Приморье. Ищейки сбились с ног, — они метались по городу, заглядывали в лица прохожих. Как хотелось шпикам поймать где-нибудь именитого «красного» и доставить его по начальству! Повышение по службе, деньги — чего только не обещали тому, кто избавит Дальний Восток от грозного прапорщика, побеждавшего в боях многоопытных генералов.

Однажды хозяин квартиры вошел в комнату своего квартиранта необычайно возбужденным:

— Сенсация, господин Козленко! — воскликнул он.

— А что такое?

— Вы не слышали? Говорят, что это чудовище Лазо здесь!

— Простите, не понимаю, — сказал чертежник. — Какой Лазо?

— Вы ничего не знаете о Лазо? Удивляюсь, — недоуменно пожал плечами квартирный хозяин. — Ну, этот прапорщик, который принес столько огорчений атаману Семенову!

— Ах да, да! Что-то как будто где-то слышал.

— Ну вот. А теперь, говорят, пробрался сюда.

— Скажите, пожалуйста! — сочувственно заметил чертежник. — Действительно… История…

В этот

же день на квартире рабочего-коммуниста Николая Меркулова собрались члены подпольного Дальневосточного областного комитета партии.

— В городе Лазо оставаться больше невозможно, — сказала секретарь обкома Мария Михайловна Сахьянова. — Всюду его ищут. Какие будут суждения по этому вопросу?

Суждения были очень короткими. Все единодушно решили, что необходимо уберечь Лазо от грозящей ему опасности, законспирировать его и скрыть в надежном месте.

На другой день чертежник Козленко предупредил хозяина квартиры о том, что он должен уехать из Владивостока.

— Работы нигде найти не могу, не на что жить.

— Какая жалость! Куда же теперь?

— Попытаюсь пробраться на запад.

— Желаю успеха!

И, попрощавшись по-дружески с квартирохозяином, чертежник с женой, забрав свой сундучок, уехал.

Куда?..

После трагической ночи с 28 на 29 июня, когда интервенты и белогвардейцы совершили контрреволюционный переворот, во Владивостоке начался террор. В ту же ночь был арестован председатель Совета К. Суханов, бывший петроградский студент, речь которого на собрании сибирских землячеств произвела на студента Лазо такое большое впечатление. Вместе с К. Сухановым [26] арестовали члена Исполнительного комитета Совета Д. Мельникова и многих других ответственных работников Совета и партии.

26

К. Суханов и Д. Мельников были затем убиты интервентами якобы при попытке к побегу во время перевода из концентрационного лагеря в тюрьму.

…Контрразведчики разыскивали большевиков для расправы над ними. Жить в городе стало невозможно. Комитет партии предложил группе руководящих работников перебраться в тайгу. В вырытой в надежном месте землянке решили поселить Сергея Лазо и его неизменного адъютанта по Забайкальскому фронту Мишу Попова, который в это время также находился в Приморье.

Выехать из Владивостока было не легко. Следовало иметь разрешение и пропуск коменданта крепости. Технический отдел подпольного комитета партии работал блестяще, и пропуска, изготовленные им, с приложением казенной печати принимались контролерами контрразведки за настоящие. Лазо и Попов благополучно добрались по железной дороге до 26-й версты, а отсюда пошли к землянке по таежным тропам.

Землянка была маленькая, человека на два-три, а к приходу Лазо в ней находилось уже восемь товарищей: сучанский шахтер Иван Давыдов, студент Виктор Владивостоков, председатель Центрального бюро профсоюзов Владивостока Григорий Раев, член Владивостокского исполкома Федор Шумятский, член Благовещенского исполкома В. Павилихин, секретарь Благовещенского совета Боборыкин, автор этой книги и красноармеец Сальников.

Тепло и радостно встретили Сергея Лазо и Мишу Попова друзья, знавшие их по совместной борьбе на Забайкальском фронте.

Вскоре Лазо заявил товарищам:

— Надо немедленно взяться за строительство новой землянки, а то мы здесь задохнемся. Я уже присмотрел подходящее место на самом верху ущелья, где все заросло «чортовым деревом». Там никто до нас не доберется.

Место действительно было отменное. Кругом густой лес и непроходимый колючий кустарник. Пожалуй, даже зверю трудно было пробраться через эти самой природой созданные заграждения. У подножья крутой отвесной скалы и началось строительство «дворца».