Лазоревый день. Книга первая
Шрифт:
Готовясь в дорогу, Русана сплела некое подобие сумки с лямкой через плечо. Котомка предназначалась для интересных находок и суточного запаса початков. Попутно Орелик складывала в неё сорванные чёрные ягодки-бусинки. Украдкой — потому что раздражать спутника не хотела. После того досадного недоразумения Ароян и слышать не желал о вкусных ягодах. Оттого что сам не пробовал. А ему не помешало бы.
Лес жил своей повседневной жизнью, не обращая внимания на путников. Чем дальше от моря, тем больше становилось зверья. То и дело над головой мелькали тени летяг всевозможных размеров и расцветок.
Как ни странно, гнездо первым заметил Давид. Может потому, что неотрывно таращился под ноги, боясь пораниться о какой-нибудь сучок или шип? Поспешно тронул за плечо идущую впереди девушку:
— Руся, посмотри!
Гнездо притаилось в невысоком кустарнике, росшем вдоль ручья. Аккуратная корзинка из склеенных сухих стебельков, а в ней — два пепельно-серых продолговатых яйца, одинаково остроносых с обоих концов. Яйца были крупные, сантиметров двадцать длинной. Больше, чем у панцерников. Русане таких огромных никогда прежде не доводилось видеть. Она опасливо подошла к кусту, разглядывая находку.
— Это яйца, правильно? — срывающимся шёпотом уточнил Ароян. — Откуда они здесь? Мы же ни птиц, ни пресмыкающихся не видели.
— Если не видели, то это не значит, что их нет, — возразила Русана.
Но она тоже была заинтригована. Какие же «птенцы» вылупятся из таких яиц?! Кроме вчерашних «гостей» они не видели здесь крупных существ. И почему гнездо лежит на земле, а не спрятано на дереве или в норе?
Трогать кладку руками не хотелось, мало ли какой нюх у хозяев! Орелик нашла обломанную ветку, аккуратно тронула одно из яиц. Оно тут же вздрогнуло, заворочалось. «Птенец» готовился выбраться на волю.
— Руся, пошли отсюда, — зябко ёжась, то и дело поглядывая на лес, попросил Давид.
Она готова была согласиться, отступить от гнезда… Не успела.
Опасность следовало поджидать не со стороны леса! Фонтан брызг, истошный вопль — серая тень свечой вылетела из воды позади Арояна и метнулась ему на загривок. Русана сама не поняла, как успела среагировать. Пока бывший навигатор разворачивался, она что есть силы толкнула его локтем в грудь, вскинула зажатую в руках палку. Изменить траекторию прыжка тварь не сумела. Всей массой ударила по предплечьям, вырывая оружие, сбила с ног, опрокинула на траву. Плечо обожгло огнём — когти одной из лап дотянулись-таки.
Хорошо, что падать было мягко. Орелик оттолкнула тушу зверя в сторону, вскочила на ноги, готовая вновь защищаться. И облегчённо перевела дыхание — защищаться не требовалось. Первый же удар оказался сверхудачным: острый слом пропорол тварь насквозь, выйдя между лопаток. Она ещё извивалась, злобно урчала, но ярко-алая кровь тугой струёй била из обоих отверстий, собиралась в лужицу.
— Ничего себе, — пробормотал Давид, выбираясь из кустарника.
Существо, действительно, вид имело устрашающий. Размером с хорошую собаку, покрытое плотно прилегающей к телу шерстью, когти на коротких сильных лапах, плоский хвост-весло, вытянутая морда с маленькими ушами и внушительных размеров пастью.
— Руся, он же тебе всё плечо разорвал, — охнул Ароян.
Орелик
Пока делали повязку из травы, пока Давид неуклюже пытался приладить её, существо окончательно затихло. Теперь можно было его рассмотреть внимательнее. А рассмотрев, Русана усомнилась в плотоядности нападавшего, — клыков у него не было.
Арояна предложенный аргумент не убедил:
— С какой стати тогда он на нас набросился?
Орелик осторожно перевернула тушу на спину.
— Не он, а она. Защищала своё гнездо.
— Что? — Давид недоверчиво оглянулся на кусты, в которых была спрятана кладка. Затем опасливо склонился над трупом животного. — Ты хочешь сказать, этот зверь… откладывает яйца?
— Да, смотри, — Русана показала на воронкообразно сужающийся низ живота. — Это яйцеклад.
— Угу. А вон то, что такое, если не соски?
— Одно другому не мешает, яйцекладущие млекопитающие. — Русана вспомнила виденные много раз в лесу крошки скорлупы. Раньше не могла понять, что это такое, а сейчас всё стало на свои места — это не исключение здесь, это норма. Эволюция на Виталине обошлась без пресмыкающихся и птиц.
* * *
Столкновение с «собаковыдрой» задержало их часа на два. Нужно было прийти в себя, дать подсохнуть ране на плече девушки. Но предложение вернуться к заливу Русана отвергла категорически. Больше трети пути одолели и возвращаться!
Местность шла вверх настолько полого, что подъём почти не замечался. Но лес вокруг изменялся. Сначала исчезли зонтики, потом и толстостволые «баобабы», «дубы», темнолистые «клёны». Вместе с ними пропали и обитатели крон летяги. Лес превратился в хаотичную поросль невысоких деревьев с кривыми узловатыми ветвями и узкими белёсыми листочками, чередующимися с очень неприятного вида шипами. И травяной ковёр под ногами стал жиже, отступая перед россыпью буроватого щебня. А дальше и раскрошившиеся зубы скального основания острова начали высовываться на поверхность.
Когда солнце, миновав зенит, покатилось к западу, путешественники взобрались на гребень горы. Наверху деревья не росли вовсе, только цепкая трава с прочными, словно стальная проволока, стеблями, вьющаяся между камней. Отсюда можно было посмотреть на лес сверху. Он раскинулся широкой, в добрых два десятка километров полосой. На западе полоса постепенно утончалась, закруглялась, и в конце концов обрывалась где-то в синей дымке. На востоке тянулась до горизонта.
Это было позади. А впереди… Они подошли к самому гребню и невольно отпрянули назад. Прямо под ногами гора обрывалась, падала вниз несколькими почти отвесными уступами. Там, на двухсотметровой глубине, билось море о подножие скалы. Они высадились на южной границе архипелага, а теперь увидели пролив, за которым лежал один из больших островов. Земля тянулась голубоватой полосой вдоль северного горизонта. Слишком далеко, чтобы что-то разглядеть. Тем более, доплыть.