Лазоревый грех
Шрифт:
Я подняла на нее глаза:
— И вы в это верите?
— Нет, — улыбнулась она. — А вы, Блейк, мыслите как коп, в этом надо отдать вам справедливость. Не ожидала.
— Спасибо. — Я восприняла это как очень высокую похвалу, как оно и было.
— Нет. Птица, что ходит как утка и крякает как утка утка и есть. По его досье видно, что он — белый расист, который не брезгует брать деньги у тех самых людей, которых желает уничтожить. Он расист, но не фанатик.
— Наверное, вы правы, — кивнула я.
Она посмотрела на меня пару секунд, потом кивнула, будто пришла
— Если семьдесят два часа подойдут к концу, можете приходить, и попробуем брать на пушку, но для этого нам бы стоило иметь пушку получше двух зернистых фотографий.
Я кивнула:
— Согласна. Я изо всех сил постараюсь что-нибудь вспомнить до того, как мы пойдем тянуть льва из логова за бороду.
— Тянуть льва из логова за бороду? Какую это книжку вы недавно прочитали?
Я покачала головой:
— Мне читают вслух друзья. Если книжка без картинок, я почти ничего не могу в ней понять.
Она еще раз на меня посмотрела, наполовину с раздражением, а наполовину пытаясь скрыть улыбку.
— Что-то я сомневаюсь, Блейк.
На самом деле мы с Микой и Натэниелом читаем друг другу по вечерам по очереди. Мика был потрясен, узнав, что ни я, ни Натэниел не читали «Питера Пэна», и с него мы начали. А я потом узнала, что Мика не читал «Паутинку Шарлотты». Натэниел в детстве читал сам себе книжки, но ему никто никогда не читал вслух. Он не мог вспомнить ни одного такого случая. Только это он и сказал, что не может вспомнить, как ему читают книжку, но такая фраза говорит больше целых томов. Так что мы стали читать друг другу по очереди — такой ритуал отхода ко сну, более домашний и почему-то даже более интимный, чем секс или кормление ardeur'a. Любимые детские книжки читаешь не тем, с кем трахаешься, а тем, кого любишь. Вот опять это слово — «любовь». Кажется, я не очень понимаю, что оно значит.
— Блейк! Блейк, вы еще здесь?
Я заморгала и поняла, что О'Брайен обращается ко мне, а я не слышу.
— Извините, я, кажется, задумалась.
— Кажется, не о самых приятных вещах.
Что тут скажешь? И приятных, и неприятных, как вся моя личная жизнь. А вслух я произнесла:
— Извините. Меня малость нервирует, когда у меня на хвосте висит тип вроде Хайнрика.
— У вас был не испуганный вид, Блейк. У вас был вид человека, слишком глубоко задумавшегося.
— За мной гонялись наемные убийцы, бывало, но не террористы с политическим уклоном. В том, чем я занимаюсь, близко нет политики.
Уже произнося эту фразу, я знала, что она неверна. Есть два вида политики, в которых я увязла по уши: меховая и вампирская. Блин, а что, если его наняла Белль? Нет, как-то не складывается. Я слишком тесно соприкасалась с ней разумом, она все еще думает, что может мной овладеть. А то, чем она собирается править или пользоваться, она уничтожать не станет.
Ричард все еще разгребал ту политическую неразбериху, которую устроил в стае своей попыткой установить демократию. Всеобщее, равное и так далее. Ни черта не вышло, потому что он забыл сохранить за собой президентское вето. Он — Ульфрик, царь волков, и сам выхолостил свой пост, а теперь никак не мог восстановить уважение и основу власти, в которой нуждался. Я ему помогала, но часть стаи считала мое вмешательство еще одним признаком его слабости. Блин, да и сам Ричард так считал.
Но сейчас, насколько я знала, никто не пытался наезжать на стаю Ричарда. Соседние стаи решили держаться подальше, пока пыль не осядет. В стае никого не было, кто мог бы бросить ему вызов за пост вожака, кроме Сильвии, а она этого не делала, потому что к Ричарду хорошо относилась и не хотела ставить себя перед необходимостью его убивать. Если бы Ричард не боялся того, что может устроить Сильвия, став Ульфриком, он бы мог и так уступить ей, но он знал, и Сильвия не скрывала, что ее первым приказом было бы убить всех, подозреваемых в нелояльности. Таких могло бы набраться до двух дюжин, и Ричарду этого не хотелось. Но Сильвия, будь у нее проблемы, пришла бы прямо ко мне. А значит...
Я посмотрела на О'Брайен. Она вглядывалась в меня, пытаясь прочесть мои мысли. Я не знаю, что она увидела у меня на лице. Сегодня я была не в лучшей форме.
— Выкладывайте, Блейк, — сказала она.
Я решила, что полуправда будет лучше, чем ничего.
— Я подумала, что есть один вид политики, в котором я участвую.
— И это?
— Вампиры. У меня тесные связи с Мастером города Сент-Луис. Не думаю, что Хайнрик сознательно стал бы работать на вампира, но он мог этого не знать. Такую работу обычно заказывают через посредника, и никто никого не видит в лицо.
— А с чего это какому-нибудь вампиру взбрело бы в голову вас убивать за то, что вы встречаетесь с Мастером города?
Я пожала плечами.
— В последний раз, когда меня пытались убить, то именно по этой причине. Они считали, что это ослабит... Мастера, отвлечет его внимание.
Она перегнулась через стол, скрестив руки на животе.
— И вы думаете, что так оно и на этот раз?
Я сдвинула брови и покачала головой.
— Не знаю. Не думаю, но никакая другая политика мне в голову не приходит.
— Я занесу в дело и передам по команде. Можем вам предложить защиту полиции.
— У вас на такие вещи выделены средства?
Она улыбнулась, но не так чтобы радостно.
— У Хайнрика в досье есть слово «террорист». Поверьте мне, в наше время это страшное слово позволит мне поставить на вашу защиту кодлу здоровых мужиков.
— Не следует ли говорить «людей»? — спросила я, глядя ей прямо в глаза.
Она фыркнула:
— В гробу я видала эту политкорректность, да и вы, кажется, тоже.
— Извините, не устояла против искушения.
— К тому же вы достаточно давно работаете с полицией и знаете, что это обычно именно мужики.
— Увы, это правда.
— Так как насчет полицейского сопровождения или наблюдения?
— Дайте мне подумать, — попросила я.
Она встала, опершись руками на стол. Надо мной она не нависла, но все-таки была высокой.
— А почему вы не хотите нашей защиты, миз Блейк?
— Я могла бы получить копию доклада?
Она улыбнулась, но не слишком приветливо: