Льдинка
Шрифт:
Дильс со Златой тоже не могли долго уснуть и шепотом переговаривались, хотя их комната была полностью изолированной.
– Ты знаешь, Дильс… Не удивляйся, но за ужином я вдруг почувствовала, что нам нужно убираться прямо сейчас. Сию же минуту.
– Что так?
Злата помедлила, затем с неохотой призналась:
– Ты меня знаешь.
– Вот именно, – серьезно произнес Дильс. – Поэтому и спрашиваю.
– А я тебе и отвечаю, – внезапно резко ответила Злата. – Ты прекрасно понимаешь, как это у меня бывает, и продолжаешь задавать одни и те же вопросы!
– Ладно, – смягчился Дильс. – За что ты переживаешь? Мы в теплой зимовке, накормлены, одеты, снаряжение в порядке. Еда, вода есть. Утром позавтракаем – и тут же в путь. Вертолет стоит на склоне, занести снегом его не может. С Артуром, тьфу-тьфу-тьфу, тоже все хорошо, он отличный пилот. Так что не волнуйся, это все эмоции. Признаюсь, я сам до сих пор поверить не могу. Этот бородатый верзила, откуда он взялся? Будь я проклят, если он не вылез из какой-то сказки, из «Калевалы» какой-нибудь!
– Брось, ты перегибаешь палку, – зевнула Злата.
– Куда уж тут. После сегодняшних событий я готов поверить в зеленых человечков на летающей тарелке. Опять же эта молодежь… В особенности Аммонит! Черт возьми, свалились на наши головы! Что у него с рукой?
– Заживет. Он сильный.
Дильс нахмурился – ему показалось, что последняя фраза была произнесена с какой-то проникновенной мечтательностью.
– Да уж, – неопределенно сказал он. – Сила есть, ума не надо.
– Почему ты считаешь, что он обделен умом? – не согласилась с мужем Злата. – Он далеко не дурак.
– Ах, мы теперь его защищать будем? – начал горячиться Дильс, но Злата мягко положила ему на грудь ладонь:
– Ты что, ревнуешь?
Дильс недовольно сопел, но руку не убрал.
– Если бы это было так, я бы из него лепешку сделал.
– Ты видел его ухо? – неожиданно спросила Злата.
– Нет. Не хватало мне еще его части тела разглядывать, – неприязненно буркнул Дильс.
– Это не ухо, а застывший кусок воска, – словно не слыша его, проговорила женщина. – Как лепешка… Он не сказал, что с ним произошло, но мне кажется, что у него был сильнейший ожог, возможно, в юности.
– Ожог, пирожок, – полусонно пробормотал Дильс. Он подавил зевок и повернулся на другой бок. – Давай спать.
Однако он проснулся около трех утра. Злата спала рядом, ее красивая, все еще упругая грудь мерно вздымалась в такт дыханию, соблазнительные соски просвечивали сквозь видавшую виды ночную рубашку. Во сне Злата была еще красивее, но у Дильса не было намерения любоваться спящей супругой. Он редко пробуждался вот так, посреди ночи, и терялся в догадках о причинах, смутно осознавая, что происходит что-то странное. Затаив дыхание, он долго смотрел в черный потолок, пока его не уколола мысль, в сущности, даже не мысль. А так, мыслишка, напоминание о чем-то. Тишина. Полнейшая тишина за окном. Такого он не мог припомнить за все свои поездки на остров. Положим, буря угомонилась, хотя, судя по тому, как она бесилась в неистовстве вечером, в это было трудно поверить. Но море, океан, то бишь! Дильс хорошо знал, что здесь всегда дуют северные ветры и почти никогда не бывает штиля, так что рокот волн слышен почти в любой точке острова, а они, между прочим, находятся практически рядом с водой.
Осторожно, стараясь не дышать (сон Златы был для Дильса свят), он встал с кровати и на цыпочках подошел к окну. Серебристый лунный свет заставил зажмуриться – он первый раз видел, чтобы луна сверкала так ярко. Она была похожа на ярко начищенную золотую монету, на которую попал солнечный луч. Приглядевшись повнимательнее, Дильс с трудом подавил крик изумления – прямо в небе медленно плыли голубоватые огоньки, окаймленные золотистыми контурами, они словно искрились, как бенгальские огни, только происходило это совершенно бесшумно. Они двигались не беспорядочно, а в некоем замысловатом порядке, отдаленно напоминающем шахматный, и Дильс увидел, как они постепенно образовывали что-то наподобие громадной воронки, хотя нет, по форме это даже больше смахивало на смерч. Затем произошло и вовсе неожиданное – огоньки стали стремительно блекнуть, неторопливо, почти торжественно сливаясь в какую-то беловатую массу однородного цвета и консистенции, которая вытягивалась прямо на глазах у пораженного мужчины. Словно завороженный, он не мог оторвать глаз от этого зрелища. Сотканная таким немыслимым образом прядь вдруг с невообразимой быстротой устремилась ввысь, поблескивая, как разлитая ртуть. Через минуту все исчезло, будто бы ничего не было. Ошарашенный Дильс продолжал стоять у окна, не заметив, что от удивления даже разинул рот. Вскоре он услышал привычные для этой местности звуки – шум ветра, нарастающего с каждой секундой, а затем и морской прибой.
Во сне что-то тихо сказала Злата, и Дильс машинально обернулся. Затем так же на цыпочках вернулся к постели и аккуратно лег обратно. Он лежал и думал. Мыслями он вернулся к пятьдесят шестому году – он только собирался ехать сюда впервые. К отправлению было все готово, как неожиданно его руководитель вызвал его к себе. В кабинете с ним сидел тучный мужчина с коротко стриженными седыми волосами.
«Майор КГБ Лукашин», – представился он и окинул цепким взглядом фигуру Дильса. Последний спокойно смотрел на него – лихой тридцать седьмой давно канул в Лету, и ему нечего было бояться. Одни его заслуги на фронте чего стоят, и он гордился этим, про себя гадая, чем же могла заинтересовать его скромная персона представителей госбезопасности.
Однако майор с первой фразы сбил его с толку.
«Ты знаешь, чем рискуешь?» – прямо спросил он.
«То есть?» – не понял Дильс.
Майор сипло вздохнул, выдавая в себе то ли астматика, то ли заядлого курильщика, и сказал:
«Ты слышал про советскую экспедицию, пропавшую два года назад?»
Дильс утвердительно кивнул. Тогда об этом трубили все газеты.
«Так вот, они не пропали. Их нашли в какой-то пещере, все мертвые. Восемь человек, сваленные, как куча тряпья. Причем неясно, отчего они умерли. Но интересно другое. Все те, кто находился в этой пещере, все, один за другим отдали богу душу в течение месяца. Улавливаешь? Я не пугаю, просто излагаю факты, товарищ Дильс».
От Дильса не ускользнуло, что его имя майор выговаривал с едва скрытым пренебрежением, но он привык не обращать на это внимания.
«Далее, – продолжал Лукашин, вытирая лоб не очень свежим платком. – Загадочно исчезает норвежская экспедиция. Они получили разрешение на какие-то исследования, хотя, на мой взгляд, чего там искать? Голые скалы и камни, вот и все. Вроде они что-то нашли и сообщили об этом прессе, но ЧТО именно – не говорилось. Хотели, б…дь, сюрприз сделать? Сделали. У них было два самолета, и был подан сигнал, что они вылетают». Майор показал Дильсу два внушительных кукиша, и тот непроизвольно отметил на тыльной стороне ладони чекиста вытатуированный якорь.
«Вот так. Ни вертолетов, ни людей, ни находки, едрить его за ногу. Смотрим дальше. На этом острове есть круглогодичная станция, принадлежащая Чили. Однажды оттуда поступил сигнал SOS, на остров немедленно отправили самолет. Результат аналогичный предыдущему», – в лицо Дильса снова уставились знакомые фиги.
«Так что смотри в оба, – подытожил майор. – Ты коммунист, сознательный, идеологически подкованный советский человек, ветеран войны, но я просто обязан предупредить тебя, что с этим островом не все гладко. Сказать откровенно, просто паршиво», – с этими словами Лукашин протянул Дильсу свою крупную ладонь.