Льды уходят в океан
Шрифт:
Вначале, когда Беседин случайно услышал, как Дашенька кому-то рассказывает о его необыкновенных делах, он хотел оборвать ее и крикнуть, чтобы она поменьше трепала языком и поменьше фантазировала.
Но, одумавшись, он тут же сказал себе: «А пусть говорит. Это ведь работает на меня».
Илья решил не только не мешать Дашеньке, но даже как-то поощрить ее и еще больше расположить к себе.
Однажды, уже в конце работы, он подошел к ней и извиняющимся тоном сказал:
— Неудобно просить тебя об этом, Дашенька, да другого выхода у меня нет. Ты же знаешь, работаю я как вол, а вот для себя времени не выкрою. Запустил свое холостяцкое хозяйство так, что не квартира стала, а свинюшник. Не поможешь ли навести порядок?
Дашенька даже не сразу нашлась, что ответить. Нет, помочь Илье Семенычу она всегда готова, но вот идти к нему, в его холостяцкую квартиру, она боится. Опять чегото боится! И никак не может побороть в себе этот страх...
Беседин, будто не поняв, почему она замешкалась с ответом, добавил:
— Я сегодня долго задержусь на работе, поэтому, если ты согласишься, возьмешь ключ и пойдешь сама. А потом опять принесешь ключ.
Теперь уже Дашенька не колебалась. Что ж в этом плохого — помочь человеку прибрать в комнате? Пусть Илья Семеныч дает ключ. Она пойдет к нему домой и все сделает так, что он и не узнает своей квартиры!
Он пришел через час-полтора с большим свертком и, не стуча, открыл дверь вторым ключом. Дашенька уже закончила уборку и теперь, стоя перед небольшим зеркальцем, поправляла прическу. Когда Илья вошел, Дашенька быстро обернулась. Илья увидел на ее лице и растерянность, и страх. Он подумал, что она сейчас подхватит свои вещички, набросит на голову косынку и убежит. Надо было успокоить ее, сделать вид, будто он не придает никакого значения тому, что они вдруг оказались вдвоем.
Бросив сверток на диван и повесив шляпу, Илья обвел взглядом комнату и воскликнул:
— Куда я попал?! Это не моя квартира! Хоть режьте меня, хоть убейте — ничего не могу понять!
Он снова потянулся к шляпе, надел ее и, разыгрывая крайнее смущение, попятился к двери.
— Простите меня, пожалуйста, — извинился он. — Я заблудился... Вы не знаете, где в этом доме квартира товарища Беседина?
У него это здорово получилось. Дашенька, конечно, понимала, что он шутит, и ей самой вдруг захотелось включиться в эту игру. Она схватила Беседина за руку, делая вид, что задерживает его.
— Вы не заблудились, Илья Семеныч, — засмеялась она. — Это ваша квартира!
— Моя? — Илья продолжал играть. — А где же куча мусора, которая была вот в этом углу? А где же грязь, где весь хлам, который копился тут целыми месяцами?.. Не-ет, вы меня не обманете, девушка, не проведете. Я свой свинюшник знаю как пять пальцев...
Дашенька никогда не видела Илью Семеныча таким веселым и оживленным. Он казался ей сейчас мальчишкой, который умеет дурачиться, и с ним ей было хорошо и просто. Так хорошо и просто, что лучше и не надо. А онато, ненормальная, испугалась, будто Илья Семеныч может сделать что-нибудь плохое...
Вдруг Илья схватился за голову, почти простонал:
— Ай-яй-яй, какой же я стал рассеянный. Совсем потерял память. Да ведь это же моя сестренка Дашенька, как я мог ее не узнать! Ходил ведь по магазинам, выбирал для нее подарок, а увидел — и не узнал. Ну и ну!
Он быстро развязал сверток и извлек отрез крепдешина голубого цвета. Не давая Дашеньке опомниться, Илья набросил этот отрез ей на плечи и всплеснул руками от восторга.
— Вот так да-а! Видал красивых девушек, но таких, как моя сестренка, встречать не приходилось! Посмотри на себя в зеркало, Дашенька! Что скажешь?
Дашенька была Ошеломлена. Никогда еще у нее не было такого красивого отреза. И все это благодаря Илье Семенычу, который так ласково назвал ее сестренкой.
Без всякого перехода Илья сказал:
— Знаешь, я голодный как волк. Давай состряпаем ужин? Вдвоем! Хорошо?..
Они придвинули стол к дивану и сели рядом. В углу комнаты, на тумбочке, стояла деревянная избушка, из окон которой просачивался слабый свет.
— Так уютнее, — сказал Илья.
Дашенька не возражала. Так было действительно уютнее. А когда она выпила чашку густого сладкого вина, ей совсем стало хорошо. Прошла та постоянная скованность, что всегда ее угнетала.
— Теперь ты не боишься меня? — неожиданно спросил Беседин.
Она качнула головой. Нет, она его не боялась. Чего бояться? Вот он положил руку на ее плечо, придвинулся к ней еще ближе. А вдруг он и вправду полюбит ее, как сестру? У него сильная рука, он вообще очень сильный, он всегда защитит ее от всех бед. С ним она ничего не страшилась бы...
— Выпьем еще, сестренка, — сказал Илья.
— Выпьем.
Она подумала, что хорошо бы пожить вот в такой деревянной избушке, как та, что стоит на тумбочке. Вдвоем с Ильей Семенычем. Он приходил бы домой и говорил: «Здравствуй, сестренка...» Какое бы это было счастье!
Илья поставил чашку на стол и откинулся на спинку дивана. Наверное, он просто забыл, что держит Дашеньку за плечо, поэтому и увлек ее за собой. Получилось как-то так, что ей пришлось взобраться на диван с ногами. Она снова хотела сесть, но Илья не отпускал ее.
Ему вдруг показалось, что в эту минуту от него уходит то чувство одиночества, которое в последнее время его угнетало. Илья был слишком горд, чтобы показывать это чувство на людях, но и постоянно носить в себе такую тяжесть было нестерпимо. Сейчас в нем шевельнулось что-то похожее на благодарность к Дашеньке.
Илья и видел, и чувствовал: от своей бескорыстной любви девушка ничего не ждет. Она просто любит — и все. Хотя и знает, наверное, что надеяться не на что. Именно такие, как она, всегда преданы до конца, всегда пойдут с тобой и в огонь и в воду. И никогда не предадут, что бы ни случилось...
Он осторожно повернул ее голову к себе, внимательно, точно вот теперь только и пробудился в нем настоящий интерес к Дашеньке, посмотрел на нее. И спросил:
— Ты любишь меня, Дашенька?
Она не ждала этого вопроса и заметно смутилась. Но не стала прятать от него глаза, ответила искренне и, как показалось Илье, с какой-то внутренней горечью: