Лебединая песнь
Шрифт:
Посланник рассмеялся и сказал прозорливо (на местном наречии, коим владел будто тут и родился) следующее, никак не относящееся ни к юноше, ни к
– Нравятся тебе мои сандалии, юный друг?
Тот закивал – правда, смотрел неотрывно, но только причина в ином – больше всего глазел Кикн на обувь гостя, чтобы не смущать оного – хотя хотелось разглядеть вестника всего целиком – с кончиков перьев на петасе до тени на песке.
Но признаться в этом и сослаться на учтивость царевич не успел.
Тут же засверкали ступни, пришли в движения крылышки на обуви, закрутился гость на месте в бесподобном танце:
– Называются таларии. – Мужчина замер, и странное видение исчезло вмиг – более не шевелились крылья ни на шляпе, ни на стопах – стоял он на земле твердо (а вот от увиденного у Кикна ноги подкосились).
“И откуда приехал сей муж? Как очутился днесь?” – Только сейчас парень и заметил, что стражи у ворот дремлют, – а те закрыты на засовы…. И неоткуда взяться гостю в таком случае – если только он не перелетел над морем и скалами, на коих и громоздился дворец со всеми садами, фонтанами, статуями, стенами, воротами и строениями.
– Ох, – Кикн потер глаза, не веря им ничуть, – нравятся… Выглядят потешно. – Других мыслей решил не озвучивать, но не покидало ощущение, что чужак читал его подобно нехитрой записи на глиняной табличке.
– Потешность – моя вторая суть! – отвечал незнакомец, а вот представляться не спешил.
Опомнился царевич, голос советника возник в голове о проявлении ксении
Конец ознакомительного фрагмента.