Лебединое озеро Ихтиандра
Шрифт:
– Злопамятность не украшает человека, – поддела я ее, – на этот раз Валерия Назарова. И отчество скажу, и год рождения, и адрес по прописке.
– Так зачем тебе я? – удивилась Вика. – Сама все знаешь.
– Нужен телефон и сведения о ее муже со свекровью. Желательно прямо сейчас! – воскликнула я.
– У тебя новый мобильный, – пробормотала Вика.
– Это временно, – ответила я, – в воскресенье вечером верну старый номер.
Глава 10
Анна Николаевна Назарова распахнула дверь своей квартиры без малейшей задержки, выслушала мою короткую речь и, стоя на пороге, громогласно объявила:
– Не понимаю, что вы хотите, но о Валерии ничего слышать не желаю.
– А о Насте? – быстро спросила я. – Вы обижены на невестку, но внучка в чем перед вами провинилась?
За спиной послышалось тихое шуршание, я обернулась. Дверь расположенной напротив квартиры чуть приоткрылась.
– Дрянь, – не уменьшив звука, объявила Анна Николаевна и втянула меня в прихожую, – вечно подслушивает, подсматривает, сплетни распускает. Дождется, что ей язык оторвут и уши открутят.
– Не повезло вам с соседкой, – участливо заметила я.
– Мне вообще в жизни одни объедки достаются, – грустно сказала Анна Николаевна и прикрыла рот ладонью. – Простите, нехорошо так говорить человеку, который сидит в инвалидном кресле.
– Не переживайте, я временно лишилась возможности самостоятельно передвигаться. Ничего страшного, никакого паралича, у меня просто вывих. Можно взять костыли, но с ними очень неудобно.
– Точно, – покачала головой Анна Николаевна, – я ломала ноги и помню, как деревяшки под мышками натирают.
– Наверное, стоило попробовать костыли «под локоть», – вздохнула я.
– Еще хуже, – не согласилась Назарова. – Кто вы? По телефону представились работницей приюта. Это дом престарелых?
– Может, пригласите меня пройти внутрь? – попросила я. – Оставлю коляску в прихожей, допрыгаю до кухни, паркет вам не испорчу.
– Ладно, – согласилась Назарова. – Хотя не возьму в толк, чего вы от меня хотите?
Я встала и оперлась о стену.
– Ой, кто это? – пришла в восторг хозяйка. – Миленький, беленький.
– Щенок, – улыбнулась я, – не возражаете, если он у меня на коленях посидит?
– Ну кому такая лапочка не понравится! – засюсюкала Назарова. – Мечтаю о собачке!
– Ваше желание легко осуществить, – сказала я, прыгая по длинному коридору.
– Уж не молодая, – протянула Анна Николаевна, – меня мысль о смерти останавливает. Собака больше десяти лет живет. Вдруг я помру? Ее на улицу выгонят!
Я села на табуретку и умостила Рипа на коленях. Мне это кажется, или песик стремительно увеличивается в размерах? Еще утром он весь помещался в моих руках, а теперь голенастые лапы свисают в разные стороны.
– Говорите сразу, чего хотите, – потребовала Назарова, забыв предложить мне даже стакан воды.
Я решила действовать осторожно и начала издалека:
– Наш приют – благотворительная организация…
Анна Николаевна постучала пальцем по столу.
– Не по адресу приехали. Мне на жизнь еле хватает, самой бы кто помог.
– Я вовсе не хотела просить у вас денег, – успокоила я хозяйку.
– Ладно, продолжайте, – слегка отмякла та.
– Один из наших людей нашел Валерию и Анастасию на улице. Мать с девочкой ночевали на вокзале, им было негде ни помыться, ни переодеться, ни…
– Ты меня не жалоби, – разозлилась Анна Николаевна, – говори прямо и коротко. Чего надо?
– Коротко не получится, но я все же попытаюсь, – сурово, в тон ей, ответила я. – Кто дал вам право выгонять на улицу мать с ребенком-инвалидом?
– Мать? – насупилась Анна. – Мамой девочке был мой бедный сын. Валерия ребенком не занималась, день-деньской у телевизора валялась, на работу не ходила, больной прикидывалась, Насте суп не подогреет, уж не говорю, чтобы дочке полноценное питание обеспечить, ей было лень из холодильника кастрюлю вынуть. Сколько раз я видела, сунет она Насте денег и кричит: «Иди в ларек, купи лапшу, завари кипятком и ешь, не трогай маму, у меня голова болит». Тьфу! Говорила сыну, просила: «Выгони вон бездельницу. Жрет да спит, вот и весь ее день». Ни разу ни ванну не помыла, ни кухню не подмела, ни постирала. Придет Володя со службы и хватается за тряпку, а жена из комнаты блеет: «Милый, завари чайку, у меня голова кружится».
– Может, у Валерии было хроническое заболевание? – поддела я Назарову, надеясь на ее бурную реакцию.
Мой расчет оправдался полностью. Свекровь сдвинула брови и начала костерить невестку. Жадная, злая, неприветливая, неумелая, обе руки левые, эгоистка, провинциалка, нищая, пришла в семью без трусов, ленивая, внешне похожа на застиранную тряпку.
– Ну, были же у Леры хорошие черты, – не выдержала я, – раз ваш сын на ней женился.
Анна Николаевна покраснела.
– Она в постели неуемная. Орала так, что соседи по батарее стучали. Диван она четыре раза ломала. Активная. Пойдет Володя душ принять, она зашмыгнет к нему в ванную, и пошла карусель! Стиральная машина о стену колотится, Лерка стонет. Хоть бы меня постеснялась! Но нет! При матери ее сына за одно место уцепит, прижмется к нему и в спальню тянет. Много ли мужику надо? У них голова не на плечах. Вова жене все за койку прощал. Меня окорачивал: «Мама, подружись с Лерой, не ругай ее, будь умнее». Пришлось ему ответить: «Сыночка, я с проститутками не вожусь».
Уж как я его просила сюда бабу не прописывать, но разве дети мать послушают?
Анна Николаевна взяла посудное полотенце и промокнула глаза.
– Уездила она моего сыночка. Умер Вова от инфаркта.
– Очень вам соболезную, – пробормотала я.
– Словами сыночку не вернуть, – всхлипнула Анна, – пусть весь мир пожалеет, а он домой не вернется. Смерть – это навсегда. Но я после поминок подумала: раз Вовы нет, надо нам с Лерой держаться вместе, какая-никакая, а родня. Не кровная, бумажная, но фамилия одна. Ну и сказала ей: «Устраивайся на работу, давай жизнь налаживать».
Но она не спешила, по-прежнему на диване валялась, Настю в школу не водила, лень ей было в семь утра встать. Сидела девчонка в квартире. На улицу глухую без взрослых не выпустить, под машину попадет или обидит кто. Жрала Лерка на мои крошечные деньги, на чужую пенсию и на полставки на работе жила, не стеснялась. Ну и лопнуло мое терпенье! Я не мать Тереза, в пожилом возрасте хочу жить без нахлебников. Сказала ей: «Немедленно устраивайся хоть куда, на меня не рассчитывай, мои продукты не ешь, электричество не жги». Думала, Валерия сообразит, что я настроена серьезно. Утром я ей ультиматум выдвинула и ушла, вернулась со службы: никого в квартире нет.