Лечебная собака

ИБС, стенокардия… дальше по порядку идет инфаркт.

Моя жизнь висела, как принято об этом говорить, на волоске.

Мне было жаль себя. Естественное чувство, знакомое каждому больному, и которое не разделял кардиолог. Стоя у окна ко мне вполоборота, он равнодушно смотрел на улицу. И там ничто не занимало его.

Я сидел за белым столом, и мой взор туманился от слез. В душе я не упрекал врача за его равнодушие. Страдающий сентиментальной психикой в медики не пойдет, а здоровый больного не разумеет. С этим уж ничего не поделаешь — такова наша, человеческая, природа. И все же, несмотря на здравый смысл, заложенный в нашей человеческой природе, я изо всех сил старался разжалобить врача самыми что ни на есть страшными подробностями своей болезни.

В конце-концов, кажется, мне это удалось, и он спросил, какие лекарства я пью и глотаю.

И об этом я подробно ему рассказал.

Тогда он поинтересовался моим образом жизни…

Ну, какой у меня мог быть образ жизни? Человек-то я — больной! Естественно, не пью и не курю. На женщин, по-культурному говоря, не заглядываюсь… с тех пор, естественно, как не пью и не курю. В общем, веду теперь самый здоровый образ жизни.

А кардиологу этого мало. Он как бы между прочим советует:

— Заведите собаку.

—?

— Собака очень дисциплинирует человека.

Я надеюсь, что он шутит. Пытаюсь улыбнуться. Но рот пополз куда-то в сторону. А вот на его лице ни один мускул не дрогнул. Про такие бесстрастные морды в детстве мы говорили, что они кирпича просят. Ах, как давно я ушел из детства, а память о нем все еще жива… потому и рот — корытом.

— Доктор, а как же лекарства!? — хватаясь за больное сердце, жалобно простонал я.

И голос мой, и жест мой преследовали только одну цель: бессердечный кардиолог должен был понять, что мне нужны рецепты, а не собаки, что с моим сердцем уже опасно гонять собак.

А он не тронулся с места и даже не думал подойти к столу, за которым выписывают спасительные бумажки. Он равнодушно вдалбливал мне:

— Это и будет ваше лекарство… Но при одном условии: за своим питомцем вы должны так же ухаживать, как ухаживаете за любимой женщиной.

— Доктор! — мои глаза с мольбой устремляются на чудо медицинской безграмотности, упакованное в белые одежды. — Доктор, я уже забыл, как это делается! Возраст, понимаете?! Мне бы побольше таблеток… Да не каких-нибудь, что в каждой аптеке лежат, а импортных, дефицитных! Моя жена хоть черта с рогами достанет… вы только выпишите… Она у меня — пробивная!

— М-да… — он задумчиво склонил голову. — В таком случае всегда помните: собаке ваша любовь — дороже куска мяса, и баснями соловья не кормят…

И уже когда я выхожу из кабинета, он кричит мне в спину:

— Только не берите шавку!

— Это почему же? — хмуро роняю я, даже не поворачиваясь к нему.

— Терпеть не могу шавок.

Это аргумент. Хорошо, что предупредил. Мне у него лечиться и лечиться.

Идея кардиолога не привела в восторг и мою супругу.

— А как же я? — воскликнула она точно таким же голосом, каким кричал я, хватаясь за свое больное сердце: «А как же лекарства?!».

В отличие от бессердечного кардиолога оно у меня было, и я начал успокаивать жену. Неуспокоенная, она могла до того разойтись, что запросто довела бы меня до инфаркта. А тут образовывался какой-то просвет. Можно сказать, врач пытался форточку приоткрыть в наглухо зашторенном окне, если, конечно, рассуждать с житейских позиций, а не исходить только из требований медицины, и, похоже, супруга почувствовала это, и уж кто-кто, а она-то понимала, что свежий воздух запросто может вскружить мне голову… и по-своему болела за мое нормальное умственное состояние.

— А ты… как-нибудь, — ободряюще улыбнулся я. — Привыкнешь… Привыкла же ты ко мне.

— В моем возрасте только и менять привычки! — сердится она.

И я доволен. Значит, никуда не денется.

— Ну, понимаешь… — я кладу руку на свое больное сердце. — С собакой я, может быть, проживу еще одну собачью жизнь. Так что особо ты не огорчайся. Городские собаки, говорят, долго не живут.

— А со мной тебе уже и жить не хочется?! — запальчиво кричит жена. — Ну что ты мелешь! — искренне возражаю я. — Наоборот! Теперь ты нужна мне как никогда! Ведь кому-то надо будет ухаживать за бессловесным членом нашей семьи.

— Ну уж дудки! — гневно сверкнула глазами супруга. — Или я, или собака! Языка у нее нет — это точно, а зубки есть!

— Жаль, что я вот такой беззубый… вот и приходится глотать всякую бяку вместо того, чтобы жизни радоваться.

Я устремляю печальный взгляд на лекарства. Они разложены и расставлены на столике возле дивана. Грустное зрелище, хошь-не хошь, а вздохнешь.

— Ну что ты развздыхался! — волнуется жена. — В твоем ли возрасте собак гонять!? Подумай об этом и остепенись!

— Не моя идея — кардиолога.

— Он, что, светило медицинской науки?

— Светило-не светило, а говорит уверенно.

— Они, дилетанты, все так рассуждают. Их уверенность — от их невежества.

— Он убежден, что собака дисциплинирует человека.

— Не путай собаку с родной женой. Ему нужен подопытный кролик! Сначала пусть он сам заведет кабысдоха…

— У него здоровое сердце…

Моя законная оппонентка слегка приоткрыла рот, но слово так и не вылетело, вроде бы ей нечем стало крыть.

Я воспользовался паузой:

— Для чистоты эксперимента надо, чтобы кто-то расшатал его сердце.

Она машинально кивнула. Господи, иногда я прихожу в умиление от ее сговорчивости. Это был как раз тот самый случай.

— Для этого ему следовало бы жениться на тебе…

Я подхожу к столу и нервно заглатываю все подряд. Благодаря ее стараниям здесь большой набор лекарств.

— Может, скорую вызвать? — кричит она, словно у меня не с сердцем плохо, а со слухом.

— Ишь разошлась, — ворчу я и как подкошенный падаю на диван.